умер до того, как Иоанн Бесстрашный, первый из оруженосцев 1389 года, убил своего кузена Людовика Орлеанского, второго после короля рыцаря праздника, и до того, как несколько рыцарей заплатили налог кровью, одни при Танненберге (Грюнвальдская битва), другие при Азенкуре. Однако он прожил достаточно долго, чтобы увидеть некоторых из участников празднеств героями будущих трагедий: Пьера де Краона, пытавшегося убить коннетабля, членов эскорта Карла в лесу Ле-Ман, четырех рыцарей, которым было поручено охранять безумного короля, танцоров на Балу объятых пламенем… Печальное шествие!

Королевская помпезность, мечты о рыцарстве, острые ощущения жизни, где смешиваются насилие и любовь, — об этих поединках сказано все, кроме очевидного намерения мармузетов продемонстрировать потрясения, которые они собирались произвести в политическом сообществе. В то время все имело значение, все было иерархично. Поэтому зрители наблюдая за шествием рыцарей и дам, оруженосцев и камеристок, внимательно следили за политической программой нового правительства. Кто кого выбрал? Как формировались пары? Было о чем поговорить.

Среди участников турнира, кроме короля, было всего пять принцев крови. Четверо были совсем молодыми людьми: брат короля, Людовик Туреньский, и трое ближних кузенов: Иоанн Неверский, Пьер Наваррский, граф Мортен, младший сын Карла Злого, но, в отличие от отца, непоколебимо преданный короне, и, наконец, Анри де Бар. Герцог Бурбонский, образец принца, по мнению мармузетов, занимал среди рыцарей третье место после короля и его брата. За ним шел коннетабль Оливье де Клиссон. Кроме оруженосцев герцогов Бургундского и Бурбонского, а также коннетабля, остальные участники были представителями королевского двора, его слугами и камергерами, оруженосцами и конюшими, лучшими бойцами королевской армии. Все они были люди военными. Никто из них не был выходцем из знатного дома. Все те, о ком впоследствии скажут: "Он хорошо и верно служил королю в его войнах". Наглядным уроком: быть благородным — значит служить.

Что касается дам, то "мадам де Сен-Поль", которая вела короля, была единоутробной сестрой короля Ричарда II Английского, Мод Холланд, чей брак с Валераном  Люксембургом, графом де Сен-Поль, несколько лет назад, во время коронации Карла VI, вызвал большой переполох и привел к тому, что графа заподозрили в измене. Сейчас король хотел мира и его выбор дамы это провозглашал. Более того, король желал дружбы с Люксембургом и князьями германского пограничья. И чтобы ни у кого в этом не оставалось сомнений, он поместил мадемуазель де Люксембург, сестру Валерана, во вторую шеренгу фрейлин, а Людовика Туреньского сопровождала "мадам де Куси", не кто иная, как Изабелла, дочь герцога Лотарингского, на которой его когда-то думали женить.

Но самое удивительное заключается в том, что социальная иерархия благодаря дамам была перевернута с ног на голову. Шесть дам и шесть юных барышень были, так сказать, мармузетками, женами, дочерьми и кузинами людей находившихся в данный момент у власти. Среди них были дочери настоящих буржуа, даже не аноблированных или совсем недавно аноблированных королевскими грамотами. В понедельник зрители увидели, как герцога Бурбонского ведет за собой мадам де Прео, признанная его двоюродной сестрой, поскольку она вторым браком вышла замуж за Жака де Бурбона, но являвшаяся вдовой Жана де Ла Ривьера, брата Бюро. Шедшая за ней мадам де Ла Ривьер, жена Бюро, и ведшая коннетабля, вызывала меньшее удивление. В конце концов, Клиссон не был потомком Людовика Святого. Но на следующий день было еще круче: графа Неверского, старшего сына герцога Бургундского, вела дочь Бюро де Ла Ривьера, которая таким образом получила преимущество перед мадемуазель де Люксембург.

Шли годы. В 1419 году Иоанн Бесстрашный был убит людьми Дофина Карла на мосту Монтеро. В это же время Пьеретта де Ла Ривьер, оставив все свои владения, вместе с детьми присоединилась к будущему Карлу VII и стала одним из лидеров партии дофинистов. Время и война сделали врагами двух молодых людей, которые тридцать лет назад были героями майских празднеств.

Мармузеты разрушили непреодолимые социальные барьеры женщинами из своих семей. Несомненно, из честолюбия, а также чтобы продемонстрировать обновление политического класса, государственные деятели этой партии стали поступать так все чаше. Жан де Монтень и его жена Жаклин де Ла Гранж, сестра кардинала, женили своего сына на мадемуазель д'Альбре, одну из своих дочерей выдали за сира де Краона, а двух других — за Бурбонов. Это было уже слишком. Общественное мнение прямо упрекало их в том, что они пошли на этот шаг вопреки установленному Богом порядку. А когда обезглавили Жана де Монтегю, говорили о колесе фортуны, которое опускает вниз тех, кто поднялся слишком высоко, и считали, что все было сделано правильно.

Однако во время майских празднеств толпа рукоплескала этим нововведениям. В этом была немалая личная заслуга Карла VI. Разве мог кого-то заявить, что общественный порядок перевернулся с ног на голову, когда король вступал в поединки с другими участниками турнира, ничуть не утратив своего королевского достоинства? Все видели его с копьем в руке, равным рыцарям в бою, таким же искусным и смелым, как и многие другие, чуть выше ростом, чуть светлее лицом, чуть более именитым, уверенным в победе, в этом ложном рыцарском равенстве, потому что он — король.

Пышное чествование коннетабля Бертрана Дю Геклена

В третьей части празднеств зрителям снова предстояло увидеть необычное зрелище: Реквием коннетабля Дю Геклена. Бертран Дю Геклен, умерший в 1380 году, уже удостоился самых пышных похоронных почестей от Карла V, который выделил ему место (удивительное новшество) в королевской усыпальнице. В мае 1389 года, когда дворяне собрались в Сен-Дени, было сочтено уместным еще раз почтить его память "по-королевски", писал Монах из Сен-Дени.

Как и в случае с посвящением в рыцари принцев Анжуйских и рыцарским турниром, "королевская затея" должна была быть вписана в традиционные рамки, добавив достаточно новизны, чтобы изменить их смысл. Разница заключалась в том, что эти рамки — похороны дворянина — не имели тогда почтенной древности. Специальный погребальный обряд дворянства появился только во второй половине XV века. Этому новому дворянскому обычаю предстояло придать новый смысл. Это была идея о том, что рыцарство находится на службе у государства. Майские празднества в третий раз воплотили эту идею в жизнь.

Согласно сложившейся практике, похороны дворянина, совершаемые в церкви, состояли из трех частей: церковной службы, подношения и заупокойной речи. Погребальный обряд требовал и соответствующих украшений: герб покойного вывешивался на дверях и колоннах церкви, свечи расставлялись по хорам и нефу, а главное — это chapelle ardente — деревянная конструкция, сооружаемая на хорах, перед главным алтарем, украшенная драпировками и щитами с гербами родителей, дедов и прадедов покойного, в строгом порядке.

К изумлению монахов, которые еще не знали об этом новом рыцарском ритуале, такой декор был установлен и в церкви аббатства. Щиты были размещены на дверях и колоннах. В часовне был установлен гроб Дю Геклена, покрытый золотой тканью и его оружием. Вокруг него были размещены щиты четырех родов, четыре большие свечи, а затем множество свечей и факелов.

Заупокойная служба состоялась 6