Тот факт, что все магазины в Бейсс Лейк былизакрыты, не имел никакого значения. Тайни сказал, что у него есть «друг»,который держит лавку вниз по хайвею. Он откроет магазин в любой час ночи, есликто-то подойдет к черному ходу и постучит в окно его спальни. Я внимательнослушал, потому что уже понял, кому придется отправляться за живительнымпродуктом. Полиция не позволила бы никому из Ангелов покинуть лагерь, а из всехне-Ангелов здесь были только я и один молодой парень, который забрел сюдараньше и никак не мог сообразить, как же теперь выбраться отсюда и добраться додома. Пока он не заявил во всеуслышание, что не имеет к пробегу никакогоотношения, все еще думали, что он чей-то друг, но на поверку вышло, что пареньоказался «зайцем». Никто особо и не трепыхался, чтобы помочь ему выбраться излагеря, но мальчик настаивал, что ему надо обязательно встретиться с какими-тодрузьями, искавшими его на хайвее. Буквально на секунду он оказался рядом сТайни у костра, и контраст был крышесносящим. Аккуратно подстриженный,чистенький паренек лет шестнадцати, в белой майке и спецовке, вдыхающий горныйвоздух в компании огромного порочного волосатого изгоя, познавшего все мыслимыеи немыслимые виды разврата и носящего на своей куртке нашивку: «Дорога в райдля меня закрыта, ибо я уже отмотал свой срок в аду». Стоя рядом, онивыглядели, словно фигуры на некой зловещей картине, словно портретчеловекообразного животного, противостоящего самому себе в Судный день… какесли бы из яйца с двойным желтком вылупились и цыпленок, и антилопа гну.

Тайни мог бы стать хорошим репортером илиагентом какого-нибудь актера. Он очень контактен, он всегда в курсе всегопроисходящего, и к нему стекается отовсюду самая свежая и самая секретнаяинформация. Он – закоренелый, неисправимый говорун по телефону. Связаться сдругим городом по телефону – для него плевое дело. В Окленде у него естьнесколько телефонов-автоматов, в будках которых он принимает важные звонки изБостона, Провиденса, Нью-Йорка, Филадельфии и бог его знает еще откуда. Ондействует, как настоящий рецидивист, всегда трезво оценивая свои поступки,взвешивая все шансы и возможности. Если он сидит в баре, то обязательно лицом кдвери. Пока остальные Ангелы пьют и несут всякую околесицу, Тайни размышляет овстречах, которые почему-либо сорвались, об акциях, о которых ему почему-то несообщили, о тех пока неизвестных последствиях каких-либо действий, которыепридется расхлебывать в любую секунду. Он – шести с половиной футов ростом, иего вес колеблется от 250 до 270 фунтов, находясь в прямой зависимости отсостояния его психики на данный момент. А его психика и ум настолько подвижны,что Тайни, пожалуй, не только один из наиболее опасных Ангелов, но и самыйбольшой юморист среди них. Другие быстро распаляются и лезут в драку, но непричиняют и половины того вреда, который может причинить Тайни. Он калечитлюдей, и, когда окончательно теряет над собой контроль, его огромное телопревращается в смертоносное оружие. Трудно сказать, какая роль ему была быотведена в Великом Обществе.

…Пока парни скидывались на пиво, междудеревьями замаячил свет фар приближающейся тачки. После десяти часов подъехалоеще несколько байков, но это был первый автомобиль, и его появление вызвалопереполох и привлекло всеобщее внимание. Сенсация оказалась Гнусным Филом,бывшим президентом отделения во Фриско, объяснившим, что он спрятал на хайвеепятнадцатилетнюю девочку и нужно помочь провести ее через полицейский кордон.

Это определило дальнейший ход событий. Былорешено осуществить всю операцию за один раз. Мы с Филом должны отправиться запивом, попытаться по пути вывезти прибившегося к байкерам парня и подброситьПита и Пыха до того места в лесу, где они найдут спрятанную девушку. Вообще-товид у Гнусного Фила был такой, что язык просто не поворачивался назвать его«гнусным». Он был одет в широкие брюки, белую рубашку и голубой кашемировыйсвитер. Ему, по его собственным словам, пришлось здорово поднапрячься, чтобыпробраться в лагерь: копы ни за что не хотели верить, что он – из Ангелов.Скорее он смахивал больше на копа на отдыхе или, может быть, на мускулистоговышибалу из какого-нибудь клуба на Бульваре Сансет. Его машина, новый белый«шевроле импала», тоже довольно диковато смотрелась в таком месте, как и егоприкид.

Примерно в пятидесяти ярдах до хайвея Филпоказал, где пряталась девушка. Двое Ангелов вышли и углубились в лес, чтобызабрать ее. Мы поехали дальше по тропе до полицейского заграждения. Здесьстояло три машины, и тусовалось по меньшей мере десять копов, со светловолосымкапитаном дорожного патруля во главе. Наш заяц сидел на заднем сиденье, и как толькокопы начали спрашивать нас, за каким собственно хреном мы сюда пожаловали,подъехала еще одна тачка, и мальчик закричал: «Это они! Они!». Я замахал рукойи загудел, машина остановилась, мальчик выскочил наружу, и через несколькосекунд его и след простыл. Полиция сообразила, что она прохлопала что-то,непосредственно касающееся ее обязанностей.

– Говоришь, этот паренек все это времябыл там? – спросил один. – Его не избили? Что там вообще происходит?

– Да ничего, – сказал я. –Скучно там. Поезжайте и посмотрите сами. Вот удивитесь-то!

Капитан, мусоливший мои фальшивыежурналистские удостоверения, заявил, что уехать мы не можем. За этим заявлениемпоследовал долгий спор о свободе прессы, о правах гражданина США на покупкупива в любое время суток. Был затронут вопрос и о том, что, если нас завернут,Ангелы сами навострят лыжи за любимым напитком.

– И где вы собираетесь его купить? –спросил капитан. – Все точки закрыты.

– Мы отъедем так далеко, как толькосможем, – ответил я. – Времени навалом.

Они тихонько и быстро посовещались междусобой, и разрешили нам проехать. Конечно же, они думали, что нам придетсяпромчаться шестьдесят миль по направлению к Мадере, и поискать там открытыйбар. Как только мы тронулись, один из копов улыбнулся и произнес: «Счастливогопути, ребята!».

Через десять минут мы вроде бы припарковалисьрядом с продовольственным магазином, который вроде бы принадлежал другу Тайни,хотя в это верилось с трудом. Эта точка находилась гораздо дальше, чем он намговорил, и выглядела гораздо больше, чем он нам ее описывал. Поэтому янесколько засомневался в правильности своего решения и подумал – а не отъехатьли мне чуть назад. И стучаться в темные окна тоже как-то расхотелось. Но, какговорят, попытка не пытка, и я все-таки постучал, готовясь рвануть за угол припервом же щелчке ружейного затвора. Никто не отвечал, и я постучал снова. Влюбую секунду я был готов услышать пронзительный, истерический вопль женщины:«Генри! Они уже здесь! О Господи, они пришли за нами! Стреляй, Генри! Стреляй!»И даже если Генри не вышибет мне мозги, он, разумеется, вызовет полицию, и насзаметут за попытку взлома и ограбления пивного магазина под покровом ночнойтемноты.

Наконец я услышал внутри какой-то шорох, и воткого-то словно пробило на крик: