спихнули старшину на землю уже в расположении командного пункта. Пономарёв пробежал по земле несколько шагов, пытаясь удержаться на ногах, но всё-таки упал. Ткнулся лицом в землю прямо передо мной и остался лежать, не делая попыток подняться.

Я присел на корточки перед ним и рукой поднял его голову: - Пономарёв, ты меня слышишь?

И тут старшина начал гнать пьяную «пургу» - типа того, что его все считают трусом. Но он не трус и решил всем это доказать. Разговаривать с ним в таком состоянии было бесполезно.

- Алексей Иванович, обезоружить его и в палатку. Завтра с ним будем разбираться.

С офицерами спустился в землянку, ещё немного выпили и Кирилов с Черепковым уехали.

А через полчаса как они уехали, в районе позиций морских пехотинцев вспыхнула интенсивная стрельба. Я взошёл на насыпь и бинокль попытался рассмотреть, что у них там происходит, но ничего увидеть не сумел. Стрельба также внезапно и оборвалась, лишь через пару минут прозвучало несколько одиночных выстрелов и всё стихло окончательно. Сигнала о помощи не было и я решил сходить к Явлинскому после совещания.

Было уже темно, когда пошёл к морпехам. Шёл и через каждые тридцать-пятьдесят метров запускал в воздух маленькие осветительные ракеты, которые взлетали на высоту метров пятнадцать и в течение десяти секунд освещали местность на сто метров вперёд. На складе РАВ, пару дней назад, мне выдали ракетницу, выполненную в виде авторучки, и мне ещё не надоело ею баловаться. На командном пункте Витьки Явлинского не было, но у телефона сидел заместитель командира взвода.

- Чего у вас за стрельба днём была и где командир взвода? – Спросил я, усаживаясь за стол.

Сержант оживился. Наверно, ему хотелось поделиться своими впечатлениями и во мне он увидел внимательного слушателя.

- Сегодня днём пошли мы с командиром взвода смотреть стык между нами и соседним взводом. Там метров пятьсот будет. Решили посмотреть: может можно мины поставить или ещё каким-нибудь способом эту дыру контролировать. Только прошли метров триста, как наткнулись на группу боевиков – человек семь-восемь. Да нас было пять человек. Вот и схлестнулись. Мы вперёд их, секунды на три, огонь открыли и двоих сразу срезали. И в рукопашную. Мне достался такой здоровяк, - сержант счастливо засмеялся, вспоминая этот момент, а потом продолжил, - за месяц боёв в Грозном всякое бывало, но тут такой здоровый дух прёт на меня. Метра под два. Я сам не хилый, но этот ещё крупней - рожа грязная, небритая. Лет тридцать-тридцать пять. Летит на меня и бешено орёт – «Аллах Акбар». Ну, думаю, не сумею я его заломать – одна надежда на автомат. Бежим и стреляем друг в друга, а попасть оба не можем. Всё, думаю - капец. Но когда между нами метров семь осталось, он вдруг в сторону метнулся. Тут я его одиночным выстрелом в затылок и срезал. Потом после боя его смотрел: пулевое отверстие в затылке маленькое, а лицо полностью вырвало, когда пуля вылетела из башки. Самое интересное: последний патрон в магазине был. Оглянулся, а оказывается, всё уже закончилось. У них всех положили, а у нас только двое ранено, причём, легко. И одному челюсть сломали. Успел дух ударить его прикладом в лицо. Добили мы раненых духов, а тут обнаруживается среди лежащих женщина. Притворилась убитой, хотя на ней ни единой царапины. И рядом с ней снайперская винтовка. Подняли её за шиворот, а она орёт, что она пленная и её использовали как носильщика. Рожа у неё явно не русская и акцент, такой, странный проскакивает. Начали разбираться, кто из духов с каким оружием был, и всё сходится что только она должна быть со снайперской винтовкой. Да и винтовочка не чета нашей СВД: иностранная, с наворотами. На ложе одиннадцать зарубок. Начали её обыскивать и нашли в потайном кармане эстонский паспорт и три тысячи долларов. Как говорится – без комментарий. Тогда баба начинает верещать, что она иностранная поданная и её должны передать в посольство.

Командир взвода помолчал, а потом говорит – Раздевайся. Я думаю, что он трахать её собрался? Конечно, мы без женщин уже три месяца живём. Но чёрт её знает, сколько она не

мылась и кто её там трахал. Но, хотя, теперь я уже на неё как на бабу посмотрел, а не как на врага. Смотрю, ей лет двадцать пять, не красавица, но и не уродина. И та также поняла: - Хорошо, хорошо ребята…. Не беспокойтесь, я вас всех обслужу по полной программе: довольны будете. И начала быстренько раздеваться. Снимает с себя всё и аккуратно из одежды выкладывает ложе. Мы стоим и молчим. Разделась она по пояс и начала тёплые штаны расстёгивать. Дааа.., тело у неё, конечно, было классное. А грудь у неё полная, налитая, и так подёргивалась: видно было сразу, что грудь упругая. У меня в штанах колом всё встало от вида женского тела. А командир взвода, так спокойно, говорит – хватит, больше не надо. И тут она поняла, что трахать её никто не собирается, а просто сейчас грохнут. Заверещала: не имеете права, я военнопленная…, Я требую консула. А потом разревелась и начала давить на жалость. Дети у неё, мать больная и она приехала сюда заработать денег, но никого ещё не убила.

Командир взвода берёт доллары, рвёт их на мелкие кусочки и бросает ей в лицо – Вот тебе за военнопленную. Поднял пистолет боевика – А вот тебе и консул. И в лобешник ей закатал….

У входа послышался шум и в помещение зашёл командир взвода: - Борис Геннадьевич, здорово.

Я пожал протянутую руку: - Тут твой сержант такие страсти рассказывает про бой.

- Да…, было дело. Я сейчас вернулся от особистов, документы им снайперши и убитых духов передавал. Командир батальона пообещал к ордену представить. Ты не торопишься? – Я отрицательно мотнул головой и Явлинский обрадовался, - вот и нормально, мы сейчас обмоем, чтобы закрепить, мой будущий орден и удачный бой.

В несколько минут стол был накрыт и мы выпили по первой, закусили. Как бы продолжая спорить, Витька стал рассказывать: - И всё-таки ерунда всё это,