– Это история об одиноком, несправедливо обвиненном Койоте и юной девушке, которая поможет ему отомстить.

Это странное начало привлекает мое внимание.

– О чем ты говоришь, Ма’йи?

– Неужели ты меня не заметила? Там, на горе, когда ты убила первого в жизни монстра.

Дикий крик отвлекает меня. Я оборачиваюсь к полю битвы и вижу, как под роем белых тел падает один из Жаждущих. Парни Хастиина умирают, даже несмотря на помощь Нейзгани.

– Останови это, Ма’йи. Я уже поняла, что эти тсэ наайее — твоих рук дело. Зачем тебе это нужно?

Койот вскидывает голову. Недоуменно моргает:

– Эти тсэ наайее?

– Не отрицай. Я знаю, что у тебя есть огненное сверло. Ты создал этих чудовищ.

– О, я и не собирался отрицать. Ты неправильно меня поняла. Я не только создал этих тсэ наайее. Я создал их всех. Все чудовища мои, Магдалена. С самого начала.

– Да, я знаю. Лукачикай, Краун-Пойнт, Рок…

Он резко и неодобрительно цыкает.

– Нет, нет, нет. Покрытый соснами хребет, – напевает он, проводя когтями по оборкам рубашки, – рядом с фортом Дефайанс…

Кровь стынет в моих жилах.

– Все же так просто на самом деле, – говорит он тихо. – Я знал, что Нейзгани уже охотится на того колдуна и его созданий. Все, что было нужно, – просто обеспечить случайную встречу. Отчаявшаяся девочка. Неизбежное спасение. Обливающееся кровью сердце героя. Кто сумел бы устоять? – Он театрально вскидывает руки. – Однако с твоей нали случилась неприятность. Каннибалы. Весь этот ужас…

Я перестаю дышать. Я не слышу этого. Я не могу этого слышать. Это не может быть правдой.

– Мне очень жаль. Правда. Но родитель не всегда способен контролировать поступки своих детей. Взгляни же на мое последнее творение. – Он обводит рукой поле битвы. – Я знал, что должен придумать нечто по-настоящему чудовищное, чтобы отвлечь тебя от твоей маленькой обиды. А что может быть лучше, чем привлечь Нейзгани к месту ваших встреч? Маленькая девочка, окруженная плотоядными монстрами. Хотя… – добавляет он задумчиво, – если быть честным, а я всегда честен, эти существа немного разочаровали меня. По сути, они такие одинокие. И такие беспомощные собеседники. Ты знала, что они не умеют разговаривать? Только мычат. И стонут. Они не в силах произнести ни одной остроумной фразы. Предполагаю, именно поэтому они пытаются сожрать человеческие голосовые связки, но кто может сказать определенно? К сожалению, точно не они. – Он хихикает над собственной шуткой, потом издает меланхолический вздох. – Оказывается, огненное сверло может вдохнуть искру жизни, но не в состоянии наделить душой.

Наконец мне удается обрести дар речи:

– Что ты наделал?

Ма’йи радостно улыбается:

– Всего лишь сделал тебя великой, без сомнения!

– Что? – Мой хриплый голос дрожит от негодования.

– Я не жду от тебя благодарности прямо сейчас, но, может быть, со временем…

Он щелкает языком по зубам.

Я смотрю на него с ужасом.

– Я говорю о силах кланов, – раздраженно поясняет он, словно негодуя оттого, что я не разделила с ним радость. – Ты бы знала, как их трудно разбудить! А еще тебя обучил величайший воин, которого когда-либо знали дине. – Он наклоняется вперед и смотрит на меня блестящими от возбуждения глазами. – Я хотел, чтобы тебя ранили, Магдалена. Чтобы ты разозлилась как следует и весь этот гнев сосредоточился на одном человеке.

– Значит, вся моя жизнь – это игра, в которую ты играешь с Нейзгани?

– Уверяю тебя, это не игра. А если и игра, то самая восхитительная из всех. Трудно сказать с уверенностью. – Он поправляет и без того идеальные манжеты. – Ты великолепна, Магдалена. Ты – лучшее в мире оружие, хотя этого не ценишь. А он, – Ма’йи бросает взгляд на кипящее внизу сражение, – ценит даже больше, чем хочет признать. Всегда существовал риск, что он убьет тебя, как только осознает твой потенциал. Как только поймет, что ты гораздо его сильнее. Но я был уверен, что этого не произойдет. Вот здесь и сокрыто самое интересное, Магдалена. Он любит тебя. Ну насколько человек вроде него вообще способен любить, – поспешно добавляет он.

Мои колени начинают дрожать.

– Но ты же говорил…

– …то, во что я хотел, чтобы ты поверила. Мне нужна была твоя ненависть, а не милосердие. А еще я посодействовал, чтобы ты пустила Кая Арвизо к себе в постель. – Он шмыгает носом. – Ведь тебе нужен тот, кто утешит тебя после смерти Нейзгани. Поверь, я никогда не хотел, чтобы ты страдала. В конце концов, я же не чудовище.

С моих губ срывается сдавленный всхлип.

– Ты ведь планируешь его убить, не так ли? – нетерпеливо спрашивает он. – А что еще остается? После того как он тебя так унизил, смерть – это самое малое, что он заслуживает.

– Тебе не следовало этого делать, Ма’йи, – отвечаю я медленно и тихо. Затем достаю пистолет из кобуры на бедре. – Тебе не следовало так поступать со мной. И с моей нали. – Мой голос срывается. – И с Тахом.

Теперь я точно знаю, что огонь, спаливший его хоган, был вызван ударом молнии Ма’йи. Не знаю, для чего он это сделал. То ли для того, чтобы настроить меня против Нейзгани еще сильнее, то ли для того, чтобы свести меня с Каем, или по какой-то другой извращенной причине. Но теперь это не имеет значения.

Ма’йи вздыхает.

– Не слишком ли ты мелодраматична?

– Ты не должен так обманывать людей. Не должен был обманывать меня!

Я поднимаю пистолет. Наставляю его на голову Ма’йи.

– Вижу, ты не ценишь мою гениальность, – бормочет он. Его глаза следят за мной и моим пистолетом, но он не двигается. – Но я уверен, что сегодня Нейзгани умрет от рук своей ученицы. Ты ведь хочешь этого. И Кай Арвизо тоже. Это холодная месть, о которой я жалеть не буду.

Я ничего не отвечаю. Просто держу пистолет ровно.

Раздается щелчок курка, когда его иллюзия начинает разрушаться.

– Ну в самом деле, Магдалена! Всегда ли насилие является отв…

Один выстрел прямо в лоб.

Он отшатывается назад и падает в грязь. Я подхожу к его телу. Пару секунд вглядываюсь в неподвижные глаза, в разинутый рот. Затем наклоняюсь и провожу лезвием ножа по горлу. На бледной коже распахивается красная полоса. Я работаю ножом, пока голова не отделяется от туловища целиком и не оказывается в моей руке. Я швыряю ее за край крыши. К’ааханаании внутри воет – дико и злобно.

Какое-то время я смотрю на кровь, стекающую ручейками в трещины рассохшейся крыши. Потом трещины заполняются, и кровь начинает скапливаться в лужицах вокруг его расчлененного тела и просачиваться сквозь рукава его прекрасного западного костюма.

Я мчусь через плато, быстро работая ногами. Никакие силы кланов не помогают мне, только ужас, горе и паника от того, что я могу опоздать. В голове продолжают прокручиваться жестокие признания Ма’йи, но у меня нет времени размышлять над тем, что он мне сказал. И что-то по этому поводу чувствовать. Какая-то часть меня осознает, что я, должно быть, в шоке, и я использую этот обрывок разума, чтобы запереть внутри вопящий ужас от того, что Ма’йи сделал со мной. Сейчас я должна помочь Каю.