– Стресс лучше всего заедать чем-нибудь сладким, – Слава сделал вид, что поверил. – Может, пирожных хочешь? И в морозилке есть целый склад мороженого: Стас его очень любит.

– И ты любишь, – припомнила она.

– Да, и я тоже люблю. Ай-да на кухню! Надеюсь, сегодняшняя попытка станет удачнее вчерашней.

Да, на этот раз им повезло. Как сказала одна из служанок, Клавдия Матвеевна и Филип Макарович как раз отправились за покупками, а Дарья Андреевна отъехала в салон красоты, так что можно беспрепятственно хозяйничать в кухонных владениях. Славик достал креманки и собственноручно нагрёб специальной ложечкой цветные шарики мороженого, которые потом полил шоколадным и клубничным топингом.

– Всё для вас, госпожа моего сердца, – галантно произнёс он, подавая ей угощение, а глаза смеялись.

– Благодарю покорно, господин моих кошмаров, – в тон ему откликнулась Вероника и вонзила ложечку в розовый шарик.

Славка продолжал вести себя более мягко и совсем не колюче, как кот, который втянул когти и игриво трогает тебя подушечками, призывая немного пошалить. Какую игру он вёл? Чего хотел добиться? И почему так внезапно изменился?

Мороженое немного подняло боевой дух. Да, жизнь продолжается, и пока они со Славой женаты, нужно успеть вылечить папу, чтобы всё это представление было не зря. Только как потом вернуть ему деньги? Откуда столько взять? И сколько бы он ни говорил, что она ему ничего не должна, но хоть что-то в ответ сделать хотелось. Например, стереть у него с подбородка капельку мороженого.

– Что такое? – приподнял брови Ковалевский, когда она потянулась рукой к его лицу, но попыток отодвинуться не сделал. Он как раз вернулся к столу, после того как вымыл креманки, лучше всяких слов продемонстрировав, что привык ухаживать за собой сам.

– У тебя тут… – и вытерла каплю, ощутив рукой все прелести мужской небритости. – Честно говоря, без щетины ты мне больше нравился, – призналась она и осеклась. – Эм, я хотела сказать, что тебе больше идёт без щетины, вот… – сказала поспешно под его удивлённым и несколько прояснившимся взглядом.

В следующее мгновение скрипнула кухонная дверь, а Славик с силой притянул Нику к себе и поцеловал. Она растерялась и не успела среагировать, от неожиданного крепкого поцелуя перехватило дыхание. Странное дело, но Веронике не было противно. Да, она удивилась, но не более. Губы Славы не были грубыми, просто настойчивыми, а ещё сладкими после мороженого. Ей порою бывало гадко до рвоты просто от случайных прикосновений или даже взглядов некоторых наглых личностей на дискотеках или на улице. А тут даже такой достаточно интимный процесс не вызвал подобных ощущений. Сердце застучало быстрее.

Раздалось деликатное мужское покашливание (судя по тембру, это был отец Славы), но молодой муж будто бы не слышал, наслаждаясь близостью супруги. Это не был поцелуй-наказание или поцелуй-требование, как в прошлый раз, скорее, поцелуй-просьба. Просьба подыграть. И Ника откликнулась, забросила руки на шею благоверному, будто очень рада их единению. Славик сильнее стиснул её талию, словно выражая благодарность за отзывчивость, и стал целовать мягче, вкрадчивее, интимнее, видимо, уже не опасаясь, что она начнёт вырываться или кричать, и такие поцелуи определённо не оставили Нику равнодушной.

Звук захлопнувшейся двери привёл в чувство обоих. Вероника отпрянула, тяжело дыша и слегка пошатываясь. Жар опалил щёки. Славка, который тоже выглядел слегка ошалело, удерживать не стал, но и полностью не отпустил, придержал за талию. Честно говоря, Ника была ему за это благодарна, не то бы точно рухнула на подрагивающие колени.

– Думаю, он поверил, – пробормотал Ковалевский.

– Кажется, да, – откликнулась она хрипло.

Небритость Славки кололась, чего не было в прошлый раз, когда они целовались в Солнечном, однако именно сегодняшний поцелуй затронул внутри неё что-то сокровенное, чего раньше никто не касался.

– Спасибо, что подыграла. Я не собирался тебя так хватать, прости, – проговорил он отстраняясь.

«Куда собрался? А ну стой!» – едва не выкрикнула Вероника, но вовремя прикусила язык и просто молча ухватилась за его рукав.

Славик глянул на неё вопросительно. Видимо, даже не рассчитывал на то, что она захочет побыть с ним подольше.

– Я.. эм… в этом серпентарии буду передвигаться только в твоём присутствии, – буркнула Ника, пытаясь скрыть неуместное смущение. – Не бросай меня одну.

– Не брошу, конечно, – его взгляд смягчился. – Буду твоим верным гидом и помощником.

Её пальцы сжались на его одежде. Когда он такой, то кажется, будто между ними нет никакой пропасти. Они благополучно вернулись в комнату, не столкнувшись ни с кем неприятным, и Ника, глянув на ноутбук, спрятала его подальше, пытаясь выбросить из головы разговор с Пашей.

– Вероничка, а пошли гулять! – вдруг предложил Славка. – Сегодня воскресенье, можем расслабиться перед рабочей неделей. Как твой босс даю официальное разрешение на активный отдых!

И как тут отказать? Совершенно невозможно! Вон как глаза сияют.

– А что же ты, Мухоморчик, больше не называешь меня Верунчиком, Верусей и прочими прозвищами, которые я так ненавижу? – задала она вопрос, который вот уже несколько дней не давал покоя.

– Именно потому, что ты их ненавидишь, – пожал плечами он. – Раньше  было весело тебя дразнить, а теперь я примерный муж, так к чему мне злить обожаемую супругу? А Вероничкой тебя родители в детстве называли, я помню, да и я тоже, только про себя.

– А я тебя, кстати, первое время Святиком звала, пока не узнала, какая ты колючка, – призналась она. – Тоже про себя. Но знаешь, мне нравится это «Вероничка» из твоих уст. Оно как-то по-особому звучит.

– А мне нравится твоё «Святик». Меня так мама дома называла, я серьёзно, лет до двенадцати точно. А потом решила, что мне пора становиться мужчиной и нужно что-то посолиднее. Когда мы одни, если хочешь, можешь звать меня так.

На том и порешили и, быстро собравшись, отправились на прогулку. Ковалевский возил её по городу, показывал достопримечательности и снова кормил мороженым. Он много улыбался, старался создать весёлую и непринуждённую атмосферу, поднять ей настроение и отвлечь. Ника отвечала улыбками и искренне старалась поддаться настроению, но не могла. Перед глазами всё стоял взгляд Славы во время её разговора с Пашей, взгляд раненого хищника, который почти не верит в спасение.

Откуда в нём всё это и почему она раньше старалась не замечать, что он как лук, у которого сто одёжек, и поди пойми, какая настоящая?! Что внутри него столько всего, такая глубина, нырять в которую просто страшно, можно и не выплыть.

Вечером, когда Ника перед сном проверяла почту и наткнулась на одно из писем Пашки, то ненадолго зависла, глядя в экран. Всё, не думать о нём, не думать! Она всё правильно сказала и сделала. Теперь он сможет её отпустить, устроить свою жизнь и стать счастливым, обязательно сможет!