Она слушала с интересом.

– И что та ответила?

Я махнул рукой.

– Послала. Далеко-далеко.

– А что тот король?

– Снова и снова присылал сватов. Она ответила, что если победит ее в поединке, она станет его женой. Ну, сама понимаешь, он тут же надел лучшие доспехи, обвешался амулетами и талисманами силы и неуязвимости, вышел на схватку и… проиграл! Проиграл и вторую. В третьей чуть-чуть не победил, но подвернулась нога… Тогда она, не желая выигрывать благодаря случайности, предложила последнюю решающую схватку. Соломон уже и не надеялся на победу, но… победил.

Она прокомментировала:

– Значит, он был великим воином.

Я покачал головой:

– Совсем нет. Царица Савская, так ее звали, потом призналась как-то, что поддалась нарочно. Понравился. Понимаешь, каждому мужчине в жизни необходимы три женщины: мать, жена и еще хотя бы одна, считающая его мужчиной.

Она оглядела меня с ног до головы презрительно.

– Ну, тебе придется искать долго.

– Жену?

– И жену тоже, – ответила она холодно. – И женщину, чтобы согласилась назвать мужчиной.

Я горестно вздохнул.

– Как много требуется здесь, чтобы считаться мужчиной! Куда проще в моей родной Утопии…

– А что нужно там? – спросила она.

– Всего лишь быть способным к некоему действу, – сообщил я. – На языке профессиональных кинологов это называется вязкой. А также есть и другие слова…

На ее лице презрение боролось с недоверием.

– Брешешь. Такая страна тут же погибнет.

– От кого?

– От соседей.

Я отмахнулся.

– Соседи такие же.

Она всмотрелась в мое лицо, брови поднялись. Похоже, как-то чувствует, когда ей врут. И потому ко мне отношение двойственное: я чего-то недоговариваю, но, с другой стороны, отношусь к ней без всякой вражды, это чувствует отчетливо, что удивляет и сбивает с толку. И ни разу не возникала идея ее убить, это она проверила наверняка с первых же мгновений. А потом не раз перепроверила.

– Не могу себе такое представить…

Я отмахнулся:

– И не представляйте. Это я так просто… На самом деле женщины для меня как слоны: смотреть на них – удовольствие, но свой слон мне на фиг?

Она встала, рядом просыхает разложенная на камнях постиранная одежда. Все еще мокрая, на мой взгляд, но Джильдина начала одеваться.

Небо из багрового стало лиловым, по земле побежали грозные тени. Через пару минут вышли к развалинам, где явно разожжен костер, красноватые блики прыгают снизу по стене. Я поглядывал на Джильдину, она даже не повела глазом, а я начал забирать левее и левее, наконец пошел по небольшому гребню. Открылись руины из лиловых под этим небом блоков, на уцелевшем фрагменте стены поблескивает выпуклым боком медный светильник. Оранжевое пламя в нем трепещет под ночным ветерком, гоняет тени и бросает яркие блики на камни.

Я пискнул:

– Джильдина!.. Здесь кто-то был! Недавно!

Она отмахнулась.

– Это горит много веков. С самого Начала.

Я не утерпел, подбежал и торопливо осмотрел, остро сожалея, что нельзя взять с собой или хотя бы понять, как это делается, почему горит и не сгорает, а Джильдина тем временем уже за сотню шагов, я едва догнал, спотыкаясь и падая на камнях.

Она указала на каменный завал, в середине убраны камни. Я пролез через дыру, очутились в импровизированной пещере: две угловые стены и потолок, пол тоже ровный, с остатками звериного помета. Здесь до нас кто-то бывал: на стенах грубые надписи, непристойные рисунки, а также символы, отгоняющие нечисть, нежить и покойников.

Я поерзал задом, устраиваясь, в ягодицу кольнуло. Машинально пошарил ладонью, пальцы наткнулись на нечто твердое. Она бросила на мою находку равнодушный взгляд, ее руки быстро развязывали мешок, выкладывали еду и фляги с водой.

На моей ладони прозрачный кусок янтаря в виде параллелепипеда с раздутыми боками. Внутри крохотная обнаженная женщина с большими темно-коричневыми крыльями, верхний край выше головы, а нижний касается середины голени. У женщины испуганно-восторженный взгляд и приоткрытый в удивлении сочный алый рот.

– Это… что? – спросил я. – Амулет?.. Такое впечатление, что уже когда-то такие видел…

Джильдина сурово усмехнулась.

– Скажи еще, талисман!

– А что это?

Она двинула плечами:

– Никто не знает. Попадаются везде. Во всяком случае, в этих краях. Никто не знает, зачем они. Сперва собирали, покупали, продавали, а теперь перестали.

Я повертел загадочную штуку, рассматривая женщину так и эдак.

– У вас, благородная леди, такие есть?

– Я их не собираю, – ответила она.

– Жаль, – сказал я.

– Почему?

– Да все хочу подарить вам что-нибудь… Нет, не как женщине, какая из вас женщина, а как могучему и надежному другу. Ну, не другу, гусь свинье даже не товарищ, но как могучему светочу на моем пути.. Скажите, во всех янтарях эти женщины одинаковые?

Она подумала, покачала головой:

– Нет, позы разные. Но сами одинаковые. Как мужчины.

Я не понял, переспросил осторожно:

– Это в каком смысле?

– Прямом, – объяснила она снисходительно. – Это мужчины все одинаковые, как галька на берегу. Женщины все-таки разные.

Из стены над ее головой с трудом продавилась гигантская амеба, размером с дыню, медленно сползла до самого пола, а затем, пульсируя, как толстый жирный червяк, начала передвигаться к другой стене. Джильдина, судя по всему, ее тоже как-то заметила или почуяла, но даже не стала оборачиваться.

Амеба ползла, собирая сор, а когда начала втискиваться в каменную стену, весь мусор отлепился и ссыпался на пол, а странное существо исчезло.

Похоже, из-за инцидента с зыбучим камнем, что вдобавок еще и клей почище казеина, сегодня Барьер не потрогаю. Ну да ладно, сегодня не самый трудный день.

Мне почудилось, что, когда укладывались на ночь, Джильдина поглядывала на меня с некоторым вопросом в глазах, но я пожелал доброй ночи и, повернувшись к ней спиной, заснул. Правда, некоторое время еще слушал, как она непривычно долго укладывается, убирает из-под себя косточки животных и щепочки, хотя раньше преспокойно засыпала там, где ложилась.

Под утро к нам через дыру в завале протиснулся крупный варан. Джильдина убила дурака, а когда я проснулся, разделанная тушка уже жарится на вертеле, запах жареного мяса наполнил пещеру, а на входе звериная мелочь дерется за выброшенные наружу кишки и голову наглеца.