ты бегаешь очень быстро, потому что я сожгу тебя на костре.

— Я и так уже пылаю, — сказал он, закатывая глаза.

— По крайней мере, они не поют о Тодде и его дурацких ушах, — пробормотал Райан.

— Рукоблудники! — пропел Тигги. — Распутники!

Увы и ах, как большинство историй,

Мы приближаемся к концу.

Возвратятся ли с чем-то новым герои?

С легендой о принце, что вернули отцу?

После тяжёлых сражений в глубинах страны,

Вернее всего герои вернутся с почётными шрамами, что получают лишь храбрецы.

Обнажат ли наши влюблённые чувства,

Что прописаны на звёздном полотне судьбы?

Я покрылся потом.

Райан тихо прошептал:

— Сэм…

Вокруг нас поднялся шум.

О-о-о-о!

Эй, рукоблудники и распутники!

Всё, что вам нужно для ясности —

Послушать, как я пою куплет или три

Здесь, на земле лени и жадности!

Песня закончилась под гул аплодисментов.

Я сидел у бара, потягивал терпкий и холодный эль. Кто-то играл весёлую мелодию на клавире, люди смеялись и танцевали. Я не знал, где остальные. Возможно, где-то недалеко. Я их игнорировал. Особенно Гэри. По большей части Гэри. Только Гэри.

Если бы он не был моим лучшим другом, и не был бы защищён законом, поскольку являлся волшебным существом, я содрал бы с него шкуру и сделал хороший ковёр.

Поэтому Гэри подошёл первым:

— Ты злишься? Выглядишь сердитым.

— Вот-вот взорвусь от ярости, — ровно ответил я.

Он вздохнул.

— Ну, возможно, это была не самая лучшая затея, но согласись, было потрясно.

Я крепче сжал деревянную кружку. Кажется, она треснула.

— Вау. Точно злишься.

— Если бы я был единорогом, с меня бы сейчас блёстки так и сыпались.

— Гнев единорога, — прошептал Гэри, широко раскрыв глаза.

— Сильный гнева единорога. Самый гневный гнев единорога на свете.

— Поэтому ты уставился в стену и напиваешься в одиночку?

— Я не напиваюсь в одиночку, и я не устави… ох. Подожди-ка. Да. Именно поэтому.

— Оу — Гэри прижал свой нос к моему уху и громко выдохнул. Я поморщился. — Я люблю тебя, — сказал он, губами потёршись о мою челюсть.

— Мерзость. Прекрати.

— Не могу. Люблю тебя. Люблю тебя, медвежонок. Очень сильно люблю. Ты мой хороший. Сучки важнее монет.

— Вот только ты продался Зэлу Великолепному.

— Я заплатил ему за выступление. Это большая разница.

— Тебе придётся накладывать швы, после того как я с тобой закончу.

Гэри фыркнул мне в ухо.

— Ты очарователен, когда мне угрожаешь. Просто очарователен.

Я зарычал.

— Упс. Я имел в виду, о нет! Пожалуйста, Сэм! Не режь меня! Я так напуган. Ты такой страшный!

— Чертовски верно, — сказал я, отхлебнув ещё эля. Как мужчина.

— А ведь это была неплохая песня, — заметил Гэри. Просто не мог удержаться.

— Я изобрету заклинание для пениса и использую на тебе, и ты пожалеешь: «Нет! Почему я так поступил с Сэмом? Почему был таким грубым? Я должен был быть добрее, а теперь мой пенис выглядит как обугленный пень».

— Довольно… доходчиво. — Он снова потёрся о моё лицо.

— Сгинь.

— И оставить тебя дуться в одиночестве? Никогда.

— Ну ты и дрянь, Гэри. — Я поморщился. — Тайм-аут. Давай договоримся не использовать это слово? Оно ужасно и неуважительно, и я даже не знаю, почему так сказал. Приношу свои глубочайшие извинения и прошу прощения.

— Согласен. И также скажу за Тигги, который пытается заставить Рыцаря Сладкое Личико танцевать. Конечно, же я тебя прощаю.

— Хорошо. Правило четыреста девяносто восемь «Дружбы Сэма/Гэри/Тигги» вступает в силу. Никто не может произносить… это слово. Тайм-аут закончен. — Я сердито выдохнул и опустил взгляд на барную стойку. — Проваливай, Гэри. Ты для меня умер.

— Нытик, — пробормотал он, но не сдвинулся с места. — Какого чёрта ты молчал? Мы же друзья, Сэм.

— Сейчас нет.

— Заткнись. Я говорю серьёзно.

— О, так ты серьёзен.

Гэри откинул голову назад и нахмурился.

— Ты ведёшь себя как ребёнок. Хватит.

— Ты подговорил барда спеть песню о нас с Райаном под названием «Рукоблудники и распутники», — напомнил я.

Он подавил улыбку.

— Эм. Ну да. Название не я придумал. Все претензии к Зэлу.

— Будто это что-то меняет!

— Разве нет? Я определённо чувствую себя лучше.

Казалось, всё хуже некуда, но тут к бару подошёл Зэл, опёрся на локти и уставился на нас. Гэри слегка отстранился и положил подбородок мне на плечо. Я хотел было дать ему по морде, но сдержался. С трудом.

— Ты, — сказал мне Зэл, — та ещё загадка.

— Ты, — парировал я, — тот ещё козёл.

Он усмехнулся.

— Всё для вас за ваши деньги.

— Так говорят шлюхи. Единственная разница между вами в том, что обычно трахают их, а тут трахаешь ты.

Зэла посмотрел на Гэри.

— За словом в карман не лезет, да?

— Подожди, когда он по-настоящему разозлится и начнёт использовать бессмысленные оскорбления. Вот тогда у тебя начнутся проблемы.

— Картофельные оладьи со взбитым мясным пюре, — прорычал я.

— Вот так, — вздохнул Гэри.

— Вы оба мне нравитесь, — сказал Зэл.

— Я так рад, — пробормотал я. — Прям описаюсь от счастья.

— Нет, правда. — Он засмеялся и покачал головой. — Когда Гэри рассказал мне, что ты делаешь ради любви, я был тронут. Честно.

— Ради любви? — пискнул я. — Какой любви? Нет никакой любви!

Зэл пожал плечами.

— Ну-у. Для рыцаря-коммандера. И принца.

Ауч. Мои чувства.

— О. Точно. Да. Их любви. Такой большой любви. Прям… океан. Любви. Всё именно так. — Ложь. — Ради их любви. — Кощунство и грех против богов. — Нет ничего важнее. — Всё что угодно, но не это. — Именно поэтому я здесь. — Мне приказал король.

— Да-а. Довольно… убедительно. — Зэл взглянул на Гэри. — Ты не шутил, приятель.

— Теперь понимаешь? И мне с этим приходиться жить.

— С чем? — спросил я. — Хватит говорить загадками. О чём вы вообще?

— Большой взрослый разговор, — сказал Гэри. — Ш-ш-ш.

— Я покажу тебе большой. — Я нахмурился. — Ладно, возможно, не самый лучший способ что-то доказать.

— По крайней мере, ты милый, — сказал Гэри.

Я покраснел.

— Ну не надо. — И сразу: — Погоди-ка. Эй.

— Тебя ждёт та ещё работёнка, — сказал Зэл Гэри.

— Ты бы видел их вместе, — пожаловался Гэри. — Просто больно смотреть.

— Парнишка, могу я дать тебе совет? — спросил Зэл.

— Ты только что спел песню «Рукоблудники и распутники», — сказал я. — Не знаю, стоит ли доверять твоим советам.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Я бард. И должен придумывать всякую чушь, чтобы веселить народ. Это вроде как моя работа.

— Мне было не весело. Тебя следует уволить.

— Лжец, — сказал Зэл. — Ты будешь напевать эту песню на смертном одре. Я сочинил её за десять минут. Последние строки вообще импровизация. Тебе понравилось.

Ладно, отчасти это правда.