– Я на исходной. Готов.

– На счете «десять», – послышался голосЕрмакова. – Главное, не дай взлететь вертолету. Он по ту сторону усадьбы.

Дмитрий спросил сердито:

– Как могу помешать, если не вижу?

– К нему могут пробежать только через двор. Бей всех,кто попытается обогнуть здание слева. Начали! Один...

Связь оборвалась, Дмитрий считал одними губами, одновременноуспокаивая дыхание, ноги расставил еще шире, теперь он весь казался себемогучим орудием на треноге, что готово посылать смертоносные снаряды далеко иточно...

– Восемь... девять... десять!

Палец коснулся курка. На стрельбище он поражал цель срасстояния вдвое больше, потому сейчас как можно быстрее переводил прицел содной мишени на другую, нажимал курок, передергивал затвор, наводил на третью иснова жал на курок.

Когда он пробежал через распахнутые ворота, из усадьбыРамирес выволакивал человека с залитым кровью лицом. Тарас шел сзадипригнувшись, автомат смотрит сразу во все стороны, прикрывает мусульманскогоэкстремиста даже с воздуха и из-под земли. Конюшня горит, дверь в казармеисчезла, пролом квадратный, с неровными краями, на пороге двое в неестественныхпозах. Кровь вытекает из широкий дыр, под телами растекались лужи.

Из-за здания выскочила согнутая фигура с автоматомнаизготовку. Дмитрий видел как на кончике ствола дважды полыхнул огонек, впроеме казармы мелькнула тень, грохот выстрелов раздался в здании. Максвыстрелил снова, крикнул успокаивающе:

– Все кончено!.. Там уже никого не осталось!

Из-за здания огромными черными клубами очень быстро взлеталдым, глухо бухало, явно горит вертолет. На крыльцо с крыши с сухим стуком каккрупный град падали плитки черепицы. Он быстро взбежал, огромный холл залитсветом, глазам не пришлось привыкать, две широкие лестницы ведут вверх.

В холле четыре трупа, Дмитрий перескочил через тело, где отголовы только нижняя челюсть, поскользнулся в брызгах крови, стены в дырах ивыбоинах, мелкие обломки костей, расплесканные брызги мозга. Перила топорщатсякак спина дикобраза, пулеметная очередь раскрошила дерево, оставив пунктир встене из мореного дуба.

Как огромный носорог с жутким топотом пронесся Тарас,рявкнул страшным голосом:

– Ты свое сделал!

Запоздало он понял, что Тарас его утешает. Но всем комнатамлежали трупы, головы размозжены: кто-то успел пробежаться с контрольнымивыстрелами. Послышался визг, Макс грубо тащил за волосы женщину, молодую и вдорогом платье, очень открытом, с разрезами по бокам.

– Там еще одна! – крикнул он. – Тащи ее во двор!

Дмитрий бросился наверх, однако по широкой лестнице бегомспускался Тарас, на его руках визжала и отчаянно дрыгала длинными красивыминогами молодая женщина. Роскошные золотые волосы почти доставали пола.

Тарас люто рыкнул:

– Чо на баб засмотрелся?.. Помоги Рамиресу!

Рамирес с большой сумкой бежал с самого верхнего этажа,Дмитрий видел как боевик на ходу выхватывал мины и припечатывал к стенам.Завидев Дмитрия, крикнул обрадовано:

– Ты по правому крылу, я по левому!

Дмитрий со своей долей мин побежал, шлепая их как кускипластилина, прилипают на любую поверхность, а когда закончил и выбежал черезглавный выход, почти догнал Рамиреса, мастера по взрывным работам.

Во дворе, богатом и ухоженном, раскинули роскошные кроны двамогучих платана, явно реликвии еще со времен войны зав независимость. Ихтолстые стволы не обхватить и троим каскадникам, а кроны укрывали теньюполовине двора.

Под платаном лежал с разбитым лицом мужчина в длинныхтрусах, хорошо сложенный, но с дряблым животом, смуглый как житель Азии, счерными раскосыми глазами. Две женщины сидели, прижавшись спинами к дереву.Плечи их соприкасались, обе смотрели со страхом и ненавистью в направленные наних стволы.

От крыльца донесся истошный вопль. Макс тащил за рукурастрепанную молодую женщину. Она была одета с той небрежностью, которуюпозволяют себе люди, очень богатые или независимые, склонные не считаться сокружающими. За спиной болталась большая репортерская сумка с множествомкарманов. Из расстегнутого верха торчал длинный объектив телекамеры.

Они услышали ее яростный крик:

– Вы не смеете! Я – гражданка Соединенных Штатов!..

Макс сказал злобно:

– Когда я ее застрелю, позвольте я ее еще и побьюногами?

Женщина уставилась на избитых наркобарона и его двух женщин,лицо стало бледным, а глаза стали выпучиваться.

– Я, – повторила она уже тише, – гражданкаСоединенных Штатов...

– За что и умрешь, – сказал Макс жутким голосом.

Он швырнул ее к остальным. Валентин поднял пистолет, целясьей под левую грудь. Красивой женщине трудно выстрелить в лицо, хотя пуля в лобсразу останавливает жизнь, а в пулей в сердце человек еще живет довольно долго.

Ермаков сказал неожиданно:

– Погоди. Пусть она снимает.

Валентин оторопел:

– Но ведь...

– Снимает только то, что укажем, – объяснилЕрмаков. – У нее цифровик, можно сразу просматривать и стирать, что неодобрит наш худсовет.

Валентин кивнул с некоторым сомнением. Конечно, операцию«Устранение» еще точнее бы назвать «Устрашение», для этого и показнаяжестокость расправы. Вслед за разжиревшими юсовцами и богатенькие ланиносыначали бояться прищемить хотя бы пальчик

Ермаков холодно взглянул на наркобарона:

– Распять его и семью на вон тех деревьях!

Валентин выдернул из сумки телекамеру, журналистка смотреларасширенными от ужаса глазами. Валентин грубо поднял ее за волосы, сунул в рукителекамеру:

– Снимай!

Она отдернула ладони, словно вместо камеры ей сунулираскаленный слиток металла:

– Нет!

– Тогда сниму сам, а ты поделишься гонораром.

Гонсалеса прибили с распятыми руками и ногами на одномпланане, на другом – жену и секретаршу. Дмитрий ощутил озноб при виде железныхштырей, которые вогнали в прекрасные ухоженные ладони секретарши. Она висела наних, как будто не чувствовала боли, ее расширенные непонимающие глаза все времяпереходили с одного страшного человека на другого, Дмитрий вообще постоянночувствовал ее вопрошающий взгляд, в котором было недоумение: как, ее,секретаршу и любовницу самого могущественного человека на всем южном континентевот так неизвестные...

Валентин повел объективом по деревьям с распятыми, приблизилтрансфокатором изображение, дал крупным планом искаженное болью лицонаркобарона, правая половина залита кровью. Гонсалес хрипел, изо рта темнаяструйка, похожая на коричневый шнур. Затем в поле изображения появилась рука ссо страшного вида ножом, хищно загнутым и с зубцами на тыльной стороне.