Спустившись с орудийной палубы, Эдди заметил, что крышка люка, ведущего в машинное отделение, приоткрыта. По уставу спускаться туда могут только офицеры, но палубная команда знает, как раздобыть ключи. Эдди тоже прекрасно это знал и сам не раз ими пользовался. Если нужно высушить белье, лучше места, чем машинное отделение, на корабле не найти.

Эдди решил выяснить, кто повинен в таком явном нарушении дисциплины и стал спускаться в знакомое, отдающее машинным маслом теплое нутро корабля. И тут же едва не столкнулся с чернокожим боцманом: нигериец шел вверх по тому же трапу.

– Как?.. Вы… – забормотал боцман; от удивления и досады он, против обыкновения, потерял дар речи. – Как прикажете понимать? Вы лишились рассудка и взялись проверять, явилась ли на работу моя палубная команда?

Но Эдди был готов к атаке, а это важное преимущество.

– Вовсе нет, боцман. Теперь у меня имеется удостоверение третьего помощника, – сказал он и впервые по-настоящему обрадовался этому повышению.

Как большинство боцманов, нигериец относился к офицерам без всякого уважения. Мало того, он презирал крепких моряков, которые становились офицерами; таких обычно называли “поскребышами”. Эдди уловил на темно-коричневом выразительном лице боцмана еле сдерживаемое презрение.

– “Поскребыш”! – издевательски-льстивым голосом произнес он. – Поздравляю, сэр! У вас это первый рейс в новом ранге?

– Вообще-то да, – признался Эдди.

Сердце у него забилось чаще – как всегда при попытке соперничать с боцманом в остроумии. Тот гвоздил собеседника словами, и Эдди балдел, точно боксер, получивший удар в голову. Он никак не мог привыкнуть к манере речи боцмана: такое высокомерие – и у кого? У негра!

– И вам, боцман, не обязательно называть меня “сэр”. Думаю, вам это и без меня известно.

– О, тут я вполне в курсе, третий помощник, – весело проорал боцман. – Я употребил слово “сэр” всего лишь из учтивости, в знак признания и восхищения вашим умопомрачительным взлетом к вершинам военно-морской иерархии.

– Есть у вас основания находиться в отделении рулевой машины? – спросил Эдди.

– Разумеется, есть, иначе я не провел бы там ни секунды моего драгоценного времени.

– Я хочу спуститься и посмотреть, как идут дела; пожалуйста, пропустите меня, – сказал Эдди. – Будьте уверены, это не имеет никакого отношения к сохнущему исподнему белью.

Ноздри у боцмана раздулись от гнева. Благодаря крепко сбитой фигуре и черной с фиолетовым отливом коже он казался крупнее Эдди, даже при том, что в ту минуту он смотрел на третьего помощника снизу вверх. И не посторонился ни на дюйм.

– Пожалуй, сейчас особенно уместно напомнить вам, – начал он, и каждое его слово звучало, как удар хлыста, – что вы как третий помощник, притом новоиспеченный, не имеете надо мной никакой власти. Попросту говоря, это значит, что вы не имеете права мне приказывать.

Он, конечно же, был прав. Таких полномочий у третьего помощника нет. А у боцмана в подчинении вся палубная команда – как правило, тринадцать матросов: шесть “физически годных”, три рядовых матроса, три палубных матроса и плотник, которого по морской традиции называют “Стружкой”; сам же боцман подчиняется непосредственно первому помощнику капитана. Эдди уже служил под началом этого боцмана и знал: нигериец – тиран старой закалки. Судоходные компании очень привечают таких деспотов: они выжимают из палубной команды все соки, а за сверхурочную работу платят по минимуму. Как большинство тиранов, боцман был нелюдим; он запоем читал книги – прямо-таки физически в них погружался. За едой матросы охотно обсуждали прочитанное и обменивались друг с другом чтивом из своих скудных запасов; боцман же аккуратно обертывал свои книги клеенкой и, когда кто-нибудь шел мимо, поспешно поворачивал томик названием вниз. Некоторые подозревали, что книги у него запачкались, другие – что он читает одну-единственную книгу: Библию, Коран или Тору, а то и все три. Скрытность боцмана раздражала Эдди. Он считал, что относится к неграм хорошо, однако привык, что знакомые ему чернокожие беднее его. Поначалу он удивлялся, что на торговых судах плавают представители разных рас и народов, причем белые люди частенько работают под началом негров, выходцев из Южной Америки и даже китайцев. Но этот негр совсем не такой, как все: мало того, что он изъясняется куда лучше Эдди и явно более образован, он вдобавок смотрит на Эдди с таким презрением, что на ум невольно приходит гнусное присловье: “тупица-ирландец”.

Однажды, с подначки “физически годного” матроса, Эдди нахально, с дурацкой ухмылкой, которую не сумел вовремя подавить, спросил боцмана, что это он читает. Боцман закрыл книгу и, не говоря ни слова, вышел. С той поры отношения между ними испортились окончательно. Боцман заваливал Эдди бессмысленной работой; у Эдди кружилась голова от вони антикоррозионного рыбьего жира, затем от свинцового сурика и, наконец, от вонючей серой краски “линкор”; ему вменялось в обязанность покрывать ими все поверхности судна, дюйм за дюймом, включая мачты, хотя обычно эту работу поручают палубному матросу. При сильном ветре люльку, в которой сидел Эдди, болтало из стороны в сторону, а он тем временем тщетно строил планы мести.

И тут, видя, что его недруг упорно мешает ему спуститься, Эдди с нарастающим раздражением сказал:

– Сдается мне, боцман, что, по-вашему, я должен исполнять ваши распоряжения.

– Да мне такое даже в голову не пришло бы, – запротестовал боцман, – хотя я отдаю себе отчет, что всего лишь в предыдущем рейсе ситуация была бы именно такой, как вы описываете.

– Что ж, зато сейчас ситуация иная. И она впредь не изменится, если только среди книг, в которые вы вечно утыкаетесь, не найдется пособия по подготовке к экзамену на звание третьего помощника капитана.

Боцман заливисто расхохотался; в его смехе слышалось все, от колокольчиков до барабанов.

– При всем моем уважении, третий помощник, – сквозь смех проговорил он, – если бы покраска якорной трубы была целью моей активной жизни, я давно обзавелся бы собственным корытом.

Эдди почуял перевес в свою пользу. Пускай боцман задается, упиваясь своим красноречием, но факт остается фактом: Эдди еще не доводилось видеть, чтобы на мостике американского торгового судна стоял чернокожий капитан, и боцману, скорее всего, тоже. Видимо, эта мысль одновременно пришла в голову им обоим.

– Вот и прекрасно, – многозначительно отозвался Эдди. – Думаю, мы друг друга поняли.

– Мы никогда не поймем друг друга, – с ненавистью прошипел боцман и, напирая на Эдди, вынудил его попятиться.

У Эдди кошки скребли на душе: похоже, он взял верх в споре нечестным способом; уж лучше бы проиграл. Пятясь, он добрался до палубы, боцман отпихнул его плечом и удалился.

Когда Эдди спустился наконец в отделение рулевой машины, никакого стираного белья там не было.

Позже он открыл дверь позади камбуза и направился в машинное отделение. По мере того как он пробирался сквозь переплетения водяных и вентиляционных труб, мостков и решеток в самое нутро корабля, температура росла, хотя три гигантских плунжера, обычно вращающие винт, не двигались.