litbaza книги онлайнСовременная прозаМанхэттен-Бич - Дженнифер Иган

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 73 74 75 76 77 78 79 80 81 ... 124
Перейти на страницу:

– Он тебе спасибо сказал?

– В общем, да. Но он и вправду благодарен.

– Он поэтому угощал меня карамельками?

– Может, и поэтому, зайка.

– А тебе он тоже давал карамельки?

– Нет. Но я же не такой сластена, как ты.

Спустя много лет Анна вернулась к Эдди: ее голос, быстрый говорок, тепло ее ладошки в его руке. Она тянула его за собой по залам его памяти в укромную комнатку, где тщательно хранилась его прежняя жизнь. Он убедился, что там все осталось, как было, когда он ушел навсегда.

Воскресная месса. Лидия заплакала – сдавленно, но громче и горше, чем обычный младенец. Да она уже не младенец, ей уже три года; просто она такая маленькая, что по-прежнему умещается в детской коляске, где ее увечность не бросается в глаза. Чтобы успокоить Лидию, Агнес взяла ее на руки, и скрученное тельце оказалось на виду у всего прихода. Эдди стало мучительно стыдно, ему казалось, что его с маху треснули чем-то тупым по голове; чтобы удержаться на ногах, он ухватился за спинку стоявшей перед ним скамьи. Лидия по-прежнему выла, захлебываясь рыданиями. Мужчины морщились, но старались делать вид, что ничего особенного не происходит. Две замужние женщины помогли Агнес выйти с дочкой из церкви: одна толкала коляску, а вторая придерживала дрыгающиеся ножки Лидии. Анна рванулась было за ними, но Эдди удержал ее за руку. Все вокруг вдруг разом отступило на задний план, будто что-то сместилось у него в голове. Он не сводил глаз со священника, но слышал только невнятное гудение.

После обедни несколько мужчин направились в какую-то квартиру – пропустить по стаканчику жуткого пива: Оуни Мэдден, не скрываясь, варил его на кондитерской фабрике, что на Западной Двадцать шестой улице. Эдди тоже хлебнул глоток, рассчитывая вскоре уйти. Неприятное чувство, которое он испытывал в церкви, не рассеялось; Эдди хотелось стряхнуть его и уж потом присоединиться к Агнес. При дегустации сваренного Мэдденом “напитка номер один” главное – Бог свидетель – вовсе не вкус этого пива; главное – определить, чем оно отдает. Опилками? Мокрой газетой? Голубями (страсть Оуни к голубям была известна всем)? На улице дети играли в снежки, но при появлении случайного автомобиля спешно удирали с мостовой. Стоя у окна, Эдди наблюдал, как шестилетняя Анна нападает на мальчишек из-за сугроба. Он смотрел на нее и радовался: Слава богу, у меня есть один здоровый ребенок. Слава богу.

Когда все семейство добралось наконец до дому, улицу уже окутали по-зимнему ранние сумерки, и даже сугробы казались серыми. От выпитого пива Эдди слегка качало. Он рассчитывал вернуться раньше, а теперь Агнес придется бегом бежать на почту, чтобы позвонить сестре в Миннесоту. После обвала на фондовой бирже в варьете наступила долгая пауза, но мистер 3. договорился, чтобы Агнес пригласили выступить в шоу другой труппы.

– Я хочу еще немножко поиграть на улице, – стуча зубами, заявила Анна.

– Ты промокла и замерзла. Возьми меня за руку.

– Нет.

Но все-таки послушалась; правда, сначала переложила что-то из одной ладошки в другую, а потом протянула ему руку в насквозь промокшей варежке.

– Что там у тебя, можно узнать?

Он взял протянутый ему плотный снежок с вкраплениями соломы и навоза.

– Я его сохраню, – заявила дочка.

– В доме снег тает. Ты же знаешь.

– Положу в холодильник.

– Из-за тебя все мы заболеем тифом. Оставь снежок на крыльце.

– Его же кто-нибудь заберет!

– Навряд ли, зайка.

Эдди открыл их входную дверь; она была обита дополнительно, чтобы на лестнице не было слышно сердитых криков Агнес и воплей Лидии.

Но их глазам предстала мирная картина: Лидия лежит на кушетке, волосы у нее влажные. Кухонный таз наполнен водой. Анна бросилась к сестре.

– Ей просто нужно было купнуться, только и всего, – сказала Агнес.

Лицо у нее было пепельно-серым от страданий и усталости. Сколько же времени Лидия вопила? – подумал Эдди.

– Тебе пришлось купать ее одной, – виновато сказал он. – Прости меня.

Агнес наспех обмылась оставшейся в тазу водой. Эдди наклонился и поцеловал Лидию в мягкую, покрытую нежнейшим пушком щеку. То, что лопнуло в нем во время литургии, теперь вроде бы уже заросло.

Когда обе дочки заснули, Эдди вышел посидеть на крыльце – на первом этаже “Адской кухни” была еще одна жилая квартира – и, не замечая холода, закурил. Он слыхал про детей с косолапостью или с синдромом Дауна, про тупых и калек; про тех, кто выпал из окна, или был затоптан лошадьми, или размозжил себе голову, нырнув с пирса в реку Гудзон прямо на подводные сваи. Чем это хуже? Он не мог объяснить. Вопиющее несоответствие красоты и деформированного тела наводило на мысль, что тут кроется некая грубая ошибка его самого. Дочка получилась совсем не такой, какой должна была быть, и образ другой Лидии – ее полный укоризны двойник – прилип к ней навсегда. Часто, оставшись один, Эдди мысленно возвращался к той минуте, когда из родильной палаты наконец вышел врач – туча тучей; он сразу предложил закурить, и Эдди испугался, что младенец – сын, надеялся он, – умер. Теперь же ему чудилось, что доктор сообщил именно то, чего он больше всего боялся: Мне очень жаль, но ваш ребенок родился мертвым. Эдди на миг переносился в совсем другую реальность: они уехали бы в Калифорнию, и там пошла бы иная, прекрасная жизнь! Агнес снова превратилась бы в ту праздную, ленивую лисичку, на которой он женился, которая в постели разжигала его опахалами из перьев и гасила сигареты, втыкая их в остатки пюре. Но вскоре он возвращался в мрачную действительность и дорого платил за такой полет фантазии. Не будет никакого переезда, никаких перемен, и конца этому тоже не будет.

Он вернулся в квартиру, проверил, спят ли его девочки, и подбросил угля в печку. Лидия спала в колыбели, которую поставили в кухне: там теплее всего. Для нее даже просто дышать – испытание. Вдох… выдох. Вдох… выдох. Пауза между выдохом и вдохом кажется неестественно долгой, будто, справившись с выдохом, ей нужно собрать все силы, чтобы начать цикл сначала. И опять, как на литургии, Эдди охватила странная отрешенность; чувства притупились, умеряя его отчаяние. Он – лишь наблюдатель, и только; он смотрит, как какой-то мужчина берет подушку и беспечно опускает ее на лицо своей спящей дочери. Та пытается сбросить эту тяжесть, дыхание у нее замедляется. Эдди наблюдает, как мужчина давит на подушку. В вороте ночной сорочки видно, как напрягаются и движутся тонкие грудные кости малышки. Вот она пробует увернуться от подушки. Мужчина налегает сильнее. Эдди с удивлением наблюдает, как отчаянно она силится отыскать доступ к воздуху. Она никогда не будет ходить, никогда не заговорит, и все равно она пытается выжить – она борется за жизнь. Звериная сила этого инстинкта разом вернула Эдди к реальности – будто с грохотом захлопнулась дверь. Он отбросил подушку и подхватил Лидию на руки. Ему хотелось завыть, но вой напугал бы ее, поэтому он просто поцеловал ее личико, окропляя его слезами. Веки Лидии затрепетали, глаза открылись, и она ему улыбнулась. Он беззвучно плакал и, прижав ее к себе, стал укачивать. Перед глазами у него мелькали картины: вот он бросается с крыши дома вниз или под трамвай… Он вполне заслужил такое наказание и жаждал его. Самоубийство – выбор труса, причем тоже тяжкий грех, но он этими фантазиями наслаждался. Да и как их остановить?

1 ... 73 74 75 76 77 78 79 80 81 ... 124
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?