и тебе сразу расхочется на меня орать! Подумаешь, проехался по деревеньке, поглядел по сторонам, что там, за высоким забором, делается. А там… хозяюшки хлопочут. Гляжу, одна во дворе стол собирает – бегает то в погреб, то в дом, то в сарай. Экая, думаю, разиня нерасторопная! Интересно, если я у неё чего-нибудь стащу, застукает она меня или нет?

– Ну и?.. – нетерпеливо спросила Настя.

Она продолжала жевать, несмотря на перепалку между Наиром и Элом, хоть мысль о том, что хлеб ворованный, на миг застряла в горле комом. Но это быстро прошло – уж больно вкусны были лепёшки!

И теперь, когда она непроизвольно выдала свой интерес сорвавшимся с губ вопросом, ей пришлось стыдливо умолкнуть под хмурым взглядом лэгиарна.

– Да-а-а… – махнул рукой Эливерт. – Даже неинтересно так воровать. Из-под носа увёл, а эта сонная курица и не чухнула! Не вышло ни визга, ни крика, ни погони – сорвалось веселье!

– Веселье? – хмыкнул Наир. – Хотел с Граю на руках от мужиков деревенских удирать? Они бы наверняка тебя до этого самого места сопроводили. Скорее бы уже в Сальвар попасть, да отдать девочку в надёжные руки! Ты совсем не годишься, чтобы её опекать!

Слова Наира прозвучали непривычно жёстко, и Эл ничего не ответил ему. И Насте показалось, что в этот раз разбойника задело за живое, царапнуло по сердцу. Впервые он действительно обиделся.

Но через миг он уже ухмыльнулся, как всегда лукаво и насмешливо:

– Знаю. Зато я привёз ей молока…

***

Рассевшись в кружок в приятной тени могучего дерева, они уплетали добытые разбойником съестные припасы. Все, кроме Наира.

Надувшись, тот сидел в сторонке – делал вид, что созерцает живописные окрестности.

– Века пройдут, и даже тысячи лет, а ничего вкуснее свежего хлеба с молоком люди не придумают! – вдохновенно заявила Настя, доедая хрустящую лепёшку и стирая оставшиеся после молока «усы».

– Угу, – согласно кивнул Эливерт. – Наир! Хватит из себя выпендрючиваться! Пока ушами будешь хлопать, ничего тебе не достанется… Ешь давай!

Реакции со стороны лэриана не последовало.

И Ворон добавил негромко:

– Ешь, говорю, дуралей! Я этого не крал. Слышь, хлеб – не-во-ро-ван-ный!

Бессмертный резко обернулся.

– Врёшь! – прищурился он. – Нарочно врёшь. Это ты сейчас придумал, чтобы я на тебя не злился и поел.

– Да надо мне тебя кормить! – хмыкнул Эл. – Не младенец же ты несмышлёный. Хочешь – ешь, хочешь – не ешь! Нам больше достанется. Да провалиться мне в Лидонское ущелье, не крал я это! – заверил разбойник под пристальным взглядом зелёных глаз. – Ты сам это предположил, а я не стал отрицать. Зачем обманывать чужие ожидания? Я – вор, надо поддерживать репутацию! Жуй, а то, глядя на нас, скоро слюной захлебнёшься!

Наир тут же подсел поближе и жадно набросился на остатки еды.

– Так, где же тогда ты всё это взял? – недоумевая, спросил Наир, с аппетитом поглощая лепёшку.

– Там… на Светлом месте, – небрежно махнул Эливерт в ту сторону, где недавно Настя видела замысловатый каменный круг.

Наир поперхнулся молоком.

– Что? Эл, для тебя хоть что-нибудь святое существует? Выходит, ты не крестьян обокрал – ты взял жертвоприношение Матери Земли!

– Да брось! Великой Матери этот хлеб нужен, как собаке пятая нога.

– Ох, Эл! – вздохнул лэгиарн.

– Наир, ты ведь сам сказал, это места, где невежественные крестьяне поклоняются своим иллюзиям, – вступилась за атамана Настя, – а теперь пеняешь Эливерту, что тот воспользовался их невежеством!

– Я лишь хочу, чтобы он перестал рисковать и научился думать о последствиях своих поступков. Ты живёшь на краю пропасти, Эливерт! К этому все, кто знает тебя, уже привыкли. Но ты ещё и пытаешься временами балансировать над этой бездной на одной ноге! Зачем, Эл? Когда-нибудь ты оступишься! Видят Небеса, я не хочу этого! Оставь свои привычки, своё «дело жизни», как ты любишь говорить, пока оно не сгубило тебя! Подумай – ты даже у Великой Матери воруешь!

– Не занудствуй, друг! Как ты любишь всё преувеличивать! Люди приносят хлеб и молоко в Светлые места. Но эти их жертвы никому не нужны, кроме бродяг, вроде нас, да ещё птиц и лесных зверушек. Путники и нищие знают об этих традициях и не упускают случая воспользоваться таким подарком судьбы. А наивные деревенщины полагают, что их жертвоприношения забирают духи мироздания. Но ты же не такой тупой, Наир, ответь мне – зачем Светлым Небесам эти дурацкие дары? Да я бы бросил воровство и занялся разведением коз, если бы увидел, как Мать Земли спускается с неба во всём своём сиянии, дабы попить парного молочка и пожевать свежих лепёшек! Это ведь глупо. Что за дурость приносить в дар Милосердной молоко и хлеб, ведь всё это и так принадлежит ей! Всё, что есть на земле – это дар Матери Мира нам. Всё это, – он сделал широкий жест руками, – и так принадлежит Светлым Небесам, а мы здесь только гости. Это столь же глупо, как, если бы я ограбил какой-нибудь купеческий обоз, потом сунул его хозяину небольшой кошель и назвал бы себя щедрейшим из смертных, ибо отдал золото в дар чужому мне человеку. Небесам не нужны эти жертвы! А если люди пытаются умилостивить ими силы Свету противоположные, то я тем более поступил правильно.

– Силы противоположные? – осторожно спросила Настя.

– Ну да… Нечисть! – кивнул атаман. – Что, вам такое в голову не приходило? Я думаю, что крестьяне всё же не настолько глупы и всё понимают. Скорее они пытаются задобрить тех, кто к ним намного ближе – мелкую нечисть, что вредит посевам, скоту и уводит детей из дома. И более опасных тварей – тех, кто в полнолуние не откажется перекусить одиноким путником. Только вот смысла в таких дарах опять же немного – подобные мелкие создания не ведают благодарности, им нет дела до человеческого почитания. Да и мало кто, из тех существ, что пробуждаются лунными ночами, прельстится хлебом и молоком – им нужна кровь, чужие слёзы, чужие страхи, чужие жизни. Даже самым мелким и безобидным из прислужников Духа Тьмы. Выходит, нет никакого смысла в Светлых местах.

Наир согласно кивнул.

А Эливерт пожал плечами и добавил со смешком:

– Зато можно натрескаться от души, не платя ни фларена!

– О, да! Не обижайся, Эл! Ты