С рассветом нас увезут в Москву. В первый же день тот гроб,где я сплю, унесет меня за много миль. Мариус, я ошеломлена. Я не могу искатьприюта в твоем доме, под одной крышей с древностью. Прошу тебя, Мариус, приезжайв Москву. Помоги мне высвободиться из этого затруднительного положения. Позжеможешь судить меня и вынести приговор. Ты мне нужен. Мариус, я стану словнопризрак слоняться вокруг царского дворца и великого собора, пока ты не придешь.Мариус, я понимаю, что прошу о длительном и нелегком путешествии, но,пожалуйста, приходи. Я раба воли этого вампира.

Люблю тебя,

Пандора».

Выбежав на улицу, я поспешила к его дому, пытаясь определитьдорогу, на которую по глупости не обращала внимания прежде.

Но как же биение сердца? Я его услышу – этот мерзкий звук!Придется пробежать мимо, пробежать через него, чтобы успеть передать это письмоМариусу, может быть, дать ему схватить меня за руку, спрятать меня вкакое-нибудь безопасное место и прогнать содержавшего меня вампира-азиата.

Затем появилась та самая карета – она везла с бала моегопьющего кровь компаньона. Заметив меня, он немедленно остановился. Я отвелакучера в сторону.

«Человек, что отвез меня домой, – сказала я. – Мыездили к нему, в такой большой дворец…»

«Да, граф Мариус, – откликнулся кучер. – Я толькочто отвез его обратно».

«Вы должны отвезти ему это письмо. Быстрее! Вы должныпоехать к нему и вручить письмо прямо в руки. Скажите, что у меня не былоденег, чтобы вам заплатить, пусть он вам заплатит. Я требую, чтобы вы передаливсе именно так. Он заплатит. Скажите ему, что письмо от Пандоры. Непременнонайдите его!»

«О ком ты говоришь?» – спросил мой спутник-азиат.

Я замахала кучеру, чтобы он уезжал!

Конечно, мой спутник пришел в бешенство. Но карета ужеуехала.

Прошло двести лет, прежде чем я узнала одну простую истину:Мариус так и не получил мое письмо!

Он вернулся в свой дом, собрал вещи и на следующую же ночь впечали покинул Дрезден, а письмо нашел намного позже, как и рассказывал Лестату, –«маленький клочок бумаги», как он выразился, «завалявшийся на дне дорожногосундука».

И когда же я увидела его снова?

Уже в современном мире. Когда древняя царица поднялась сосвоего трона и в полной мере продемонстрировала ограниченность своей мудрости,своей воли и своей власти.

Две тысячи лет спустя, в нашем двадцатом веке, изобилующемримскими колоннами, статуями, фронтонами и перистилями, гудящими компьютерами ителевидением, где в каждой общественной библиотеке можно найти Цицерона иОвидия, наша царица Акаша, увидев Лестата на телеэкране, пробудилась в своемсамом современном и безопасном святилище, исполненная стремления стать богинейдля всего мира и жажды править не только нами, но и человечеством.

В самый опасный час, когда она грозилась уничтожить нас,если мы не пойдем ее путем – а к тому времени она уже уничтожила многих, –именно Мариус со своей логикой, оптимизмом и философским складом ума заговорилс ней, стараясь успокоить ее и отвлечь, задержать претворение в жизнь еесокрушительных намерений, пока не явится ее древний враг, готовый исполнитьдревнее проклятие и нанести смертельный удар.

Дэвид, что же ты со мной сделал, побудив излить эту повестьна бумагу?

Ты заставил меня устыдиться потраченных впустую лет. Тызаставил меня признать, что никакого мрака не хватило, чтобы истребить во мнепонимание любви – любви тех смертных, благодаря кому я появилась на свет, любвик каменным богиням, любви к Мариусу.

Прежде всего, я не могу отрицать возрождение любви кМариусу.

И вокруг меня в этом мире я тоже вижу проявления любви – вобразе святой Девы Марии и младенца Иисуса, в образе распятого Христа, ввоспоминании о базальтовой статуе Изиды. Я вижу любовь. Я вижу ее вчеловеческой борьбе. Я вижу ее безусловное проникновение во все достижения человечества– в поэзии, в живописи, в музыке, в любви друг к другу и отказе считатьстрадания своим неизбежным уделом.

Однако прежде всего я вижу ее в самом устройстве мира,который затмевает любое искусство и не мог бы просто по случайности накопитьтакую красоту.

Любовь… Но откуда проистекает эта любовь? Почему ее источникокутан такой тайной, источник любви, создавшей дождь и деревья, разбросавшейнад нами звезды? Раньше утверждалось, что это сделали боги.

Итак, Лестат, наш принц-паршивец, разбудил царицу; а мыпережили ее уничтожение. Итак, Лестат, наш принц-паршивец, побывал и наНебесах, и в аду, откуда принес недоверие, ужас и Покрывало Вероники! Вероника…Имя, придуманное христианами, означающее vera ikon – подлинная икона. Егозабросили в Палестину как раз в те времена, когда жила я, и там он увиделнечто, что потрясло те самые человеческие способности, к которым мы так бережноотносимся: веру, разум.

Я должна пойти к Лестату и заглянуть ему в глаза. Я должнаувидеть то, что увидел он!

Пусть молодые поют песни смерти. Они глупы.

Самое прекрасное, что существует под луной и солнцем, –это душа человека. Я восхищаюсь маленькими чудесами добра, которымиобмениваются люди, я восхищаюсь ростом сознания, упорством разума перед лицомсуеверий и отчаяния. Я восхищаюсь человеческой выносливостью.

У меня осталась для тебя еще одна история. Не знаю, почемумне хочется записать ее в этот блокнот. Хочется. Наверное, потому, что ячувствую: ты, вампир, способный видеть духов, поймешь ее и, возможно, поймешь,почему она меня совсем не тронула.

Как-то раз, в шестом веке – то есть через пятьсот лет послеРождества Христова и через триста лет после того, как я ушла от Мариуса, –я скиталась по варварской Италии. Полуостров давно уже разорили остготы.

Потом на них накинулись другие племена – грабили, жгли,растаскивали камни из старых храмов.

Я ходила там, как по раскаленным углям…

Но Рим все-таки боролся, сохраняя некую концепцию самогосебя и свои принципы, пытаясь перемешать язычество с христианством и добитьсяотсрочки варварских набегов.

В Риме сохранился сенат. Выжил – единственный из всехпрежних институтов власти.

И недавно как раз приговорили к смерти одного ученого,Боэция, происходившего из той же породы, что и я, очень образованного человека,изучавшего древние века и святых, но он успел оставить нам великую книгу.Сегодня она есть во всех библиотеках. И называется, конечно, «Утешениефилософское».