— Сворачивай влево, — крикнул Нестор, — там впереди идутполицейские автомобили.

Клычков послушно начал поворачивать руль. Только теперь Лоназаметила впереди сидевшего Дронго.

— Это ты все придумал? — крикнула она ему.

— Да, — задыхаясь, ответил Дронго, — так романтичнее.

Его все-таки скрутило и начало рвать прямо в машине.Сидевший на месте водителя Клык покачал головой.

— Напрасно ты мне отдал свой противогаз, — сказал он.

— Ничего, — сумел прохрипеть Дронго, — но там не былоРябого.

— Нам нужно пересесть на другие автомобили, — предложилКлык, — иначе они нас догонят.

— Не сейчас, еще рано, — возразил Дронго, — доедете достанции техобслуживания и пересаживайтесь вместе с Катей и Нестором в «Форд», амы поменяем джип. Когда двое женщин, больше доверия.

— Вы уезжайте на «Форде», а я сам поменяю машину, — возразилКлык, — они ведь взяты по моей кредитной карточке.

— Да, конечно, — согласился Дронго, — встретимся вЦинциннати.

Через двадцать минут они были на станции. Еще через пять минут«Форд» с сидевшей за рулем Барбарой уносил ее, Лону и Дронго в сторонуПенсильвании. На заднем сиденье был труп Цапли. Они похоронили его через четыречаса дороги, найдя достаточно тихое место. Копать пришлось всем троим, итруднее всего было Дронго, который чувствовал себя очень плохо после того, какнаглотался газов.

В одном из тихих мотелей они остановились, сняв себе одинбольшой двухкомнатный номер. Дронго едва дотащился до номера, настолько плохоон себя чувствовал. Когда он упал на кровать, Лона даже улыбнулась Барбаре:

— Кажется, все в порядке.

Но именно в этот момент Дронго свалился с кровати, и обемолодые женщины закричали почти одновременно. Кровать была в крови.

Они бросились осматривать тело Дронго. Вскоре они убедились,что никаких серьезных ран у него на теле нет. Просто автоматной очередью емучуть поранило мякоть левой руки, а кровь на одежде была и от убитого Цапли.Женщины с трудом раздели Дронго. Он был почти без сознания, сказывалисьнапряжение дня и долгое пребывание без противогаза в комнате со слезоточивымгазом.

Они сумели разрезать ему всю одежду и на руках отнесли его вванную. Обратно им пришлось почти волочить его. Две хрупкие женщины не моглисправиться с огромным, тяжело повисшим мужчиной. Потом его положили на большуюдвуспальную кровать. Барбара пошла ночевать на диване в другой комнате. Лона,осторожно отодвинув спящего, легла рядом с ним.

Утром он открыл глаза, чувствуя, как за ним наблюдают. Почтирядом лежала Лона. Она смотрела ему в глаза.

— Доброе утро, — неуверенно произнес Дронго.

Она молчала.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоился он. — Как я сюдапопал, что я здесь делаю?

Она по-прежнему смотрела на него своими большими чутьраскосыми глазами. Белки ее глаз, казалось, не сулили ничего хорошего.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

Вместо ответа он хотел ее поцеловать, но она отодвинулась.Показала на соседнюю комнату. Там на диване спала Барбара.

— Уже лучше, — наконец вспомнил он все события предыдущегодня, — просто я вчера наглотался этих газов. Я плохо себя вел?

— Терпимо, — ответила Лона, по-прежнему не отводя своихглаз. Это начало его беспокоить.

— Почему ты так смотришь?

— Ты знаешь, что с нами было? — спросила Лона.

— Вас захватили и держали в доме в качестве заложниц.Конечно, знаю. А теперь мы вас освободили.

— Нет, — тихо сказала она, — не так.

— Не понимаю?

— В той комнате спит Барбара. Ты знаешь, сколько ей лет? Онанамного моложе меня.

— Мне пойти туда? — разозлился он.

— Не шути, — тихо попросила женщина, — после того, чтослучилось, Барбара боится оставаться одна.

— Что произошло? — серьезно спросил нахмурившийся Дронго.

— Они знали, что я твоя девушка, а Катя подруга твоегодруга. И нас по приказу какого-то большого босса не трогали. Но вот Барбарабыла ничьей подругой.

— Да, — холодея, сказал он.

— Ее изнасиловали, — она произнесла это почти по слогам,смотря в глаза Дронго, словно он был виновен в случившемся. Она молчала. Бываютминуты, когда ничего невозможно сказать ни в оправдание, ни в утешение.

— Мне очень жаль, — наконец выдавил он.

— Виновата только я. — Она лежала, и от этого ее красивоелицо как-то вытягивалось, превращаясь в чужую и злую маску.

— Мне действительно очень жаль, — виновато сказал он.

— Сегодня мы уедем в Сиэтл, — сказала она, словно нанося емупощечину, — нам лучше больше не видеться. Ты приносишь одни несчастья.

— Я невезучий человек, — усмехнулся он. Горько усмехнулся.

— От этого Барбаре не легче. Это моя вина, и я буду с нейвсе время, — тихо сказала Лона.

— Я ничем не могу помочь?

— Ничем. Одно твое присутствие будет вызывать у неевоспоминания об этих кошмарных двух днях.

— Понимаю.

— Неужели без этого никак нельзя было обойтись?

— Может, и нельзя.

— Тебе лучше вообще больше не приезжать в Америку, —безжалостно сказала Лона, поднимаясь с постели. Она спала прямо в одежде.

— Это твои последние слова?

— Да. — Она прошла в ванную.

Он остался лежать на кровати. Через две минуты она позвалаего. Очень тихо, но он услышал. Осторожно поднявшись, он прошел в ванную,закрыл дверь, и они застыли в страстном поцелуе.

— Мы видимся с тобой последний раз, — твердо сообщила Лона,чуть отдышавшись. — Я не хочу, чтобы с моими близкими случилось еще что-нибудь.

— Ты, как всегда, права.

— Уходи, — попросила женщина.

Он взялся за ручку двери.

— Подожди, — она вдруг решительно сорвала с себя своютемно-синюю блузку, отстегнула юбку, — иди ко мне.

Это было самое странное и самое страстное свидание в егожизни. Они оба знали, что это последнее свидание в их жизни. Бывают моменты,когда двое могут это прочувствовать. И они отдали друг другу все, что могли.Отдали без остатка. Если учесть, что ни говорить, ни шуметь они не могли, тоэта сексуальная сцена стала еще более страстной и одновременно еще болеежуткой, чем они хотели.