пациентами, все еще остававшимися на седьмом этаже. Как будто Малдерик могла им это сказать! Медсестры из «Лайфкэр» дали понять, что вряд ли смогут сами спустить пациентов вниз. Особенно это касалось крупного, тяжелого больного с параличом нижних конечностей. Один из сотрудников «Лайфкэр» еще до этого сообщил Малдерик, что двое пациентов с седьмого этажа находятся в чрезвычайно тяжелом состоянии и что у них очень высокая температура – 40 и 40,5 градуса.

Малдерик сказала медсестрам из «Лайфкэр», что в больнице не предполагается оставлять никого из живых пациентов. Затем попросила их поговорить с доктором Анной Поу. В конце концов, именно врачи, работающие на втором этаже, приостановили перемещение вниз пациентов «Лайфкэр» с РНРМ в среду, сославшись на то, что внизу скопилось слишком много больных. Следовало получить ответы на несколько важных вопросов. Скажем, если пациенты находятся при смерти, значит ли это, что их не будут переносить вниз? Или их все же начнут перемещать на сборный пункт, чтобы эвакуировать? Малдерик заявила, что медикам «Лайфкэр» необходимо прийти к каким-то решениям, а потом, какими бы ни были эти решения, реализовать их.

Пока Малдерик разговаривала с медперсоналом с седьмого этажа, откуда-то возник мужчина в униформе и закричал: «Все женщины и дети, сюда!» Прибыла новая флотилия лодок, и люди устремились к пандусу приемного отделения, словно им объявили, что от больницы отчаливает последнее спасательное судно.

Одна из сотрудниц отделения «Лайфкэр», старший физиотерапевт Кристи Джонсон, то и дело извиняясь, стала пробиваться в сторону лестницы против движения толпы. Она хотела поскорее попасть на седьмой этаж, чтобы сообщить новость об эвакуации членам семей пациентов: на седьмом этаже оставались дочери двух больных.

Главный администратор Мемориала Рене Гу подошел к пандусу и в довольно грубой форме поинтересовался у врачей, почему они сажают в лодки своих родственников и членов семей больных. «Мы стараемся первым делом эвакуировать пациентов!» – заявил он.

«Здесь все пациенты, и мы в том числе», – ответил доктор Джон Кокемор. Его, как и многих других, беспокоил вопрос собственного выживания. Он имел при себе кредитную карточку на случай, если ему удастся выбраться из больницы живым, а также водительские права – на случай, если придется его опознавать. Люди медленно продвигались вперед по пандусу. Кокемор подсчитал, что, если, как он полагал, лодки уйдут в пять тридцать, им придется провести в Мемориале еще одну ночь. Поэтому он задался целью посадить в каждую лодку как можно больше людей – и как можно быстрее. В их число он включил двух старейших врачей Мемориала, одним из которых был Хорас Бальц. Кокемор хотел отправить на лодке еще и старшую сестру Бальца, а также ее дочь, медсестру реанимационного отделения. У них были проблемы со здоровьем, и Кокемору показалось, что чувствуют они себя неважно. «Я передвину вас в начало очереди, – сказал он всем троим, – и вы выберетесь отсюда».

Бальц принял предложение, хотя и не просил об эвакуации. Его давние коллеги, доктор Эвин Кук и Сьюзан Малдерик, по очереди обняли его и со слезами на глазах сказали, что любят его. Это нетипичное для них проявление эмоций удивило пожилого врача. Такое прощание показалось ему необычным.

Двое молодых мужчин в камуфляжных кепках, которые, вероятно, были военнослужащими Национальной гвардии, помогли Бальцу взойти на борт покачивавшейся на воде лодки. Бальц, одетый в шорты и белые носки, держал автоматическую винтовку одного из молодых людей, пока тот помогал другим садиться в лодку. Затем Хорас Бальц окинул взглядом здания больницы, которую так любил. Он был уверен, что видит ее гибель.

* * *

Анджела Макманус не могла поверить, что трое мужчин, которые выглядели как полицейские и были вооружены ружьями с укороченными стволами, всерьез требовали, чтобы она бросила свою больную мать, лежавшую у сестринского поста на седьмом этаже, арендованном корпорацией «Лайфкэр». Мужчины заявили, что проводят эвакуацию и Анджела должна немедленно покинуть здание. «Вы что же, собираетесь стоять рядом с постелью моей матери и целиться в меня из ружья? Вы что, с ума сошли? Ну, давайте, стреляйте в меня!»

После того как сотрудники больницы сказали ей, что ее мать эвакуируют в среду, Анджела Макманус сначала долго простояла в очереди из тех, кто ожидал эвакуации на лодках, а затем провела ночь на нижних этажах здания. Утром она случайно столкнулась с сиделкой своей матери, с которой успела подружиться.

«Анджела, с мамой все хорошо, – сказала сиделка. – Она сильная женщина».

«Что вы имеете в виду? – не поняла Анджела. – Она что, все еще здесь?»

Поднявшись на седьмой этаж, она обнаружила мать в коридоре рядом с сестринским постом – койку переставили туда после ухода Анджелы. Как раз в этот момент женщину обтирали спиртом.

«Что здесь происходит? – возмущенно поинтересовалась Анджела. – Почему она такая сонная?» Анджеле объяснили, что пациентам дали ативан. «Она не может принимать ативан!» – воскликнула Анджела, хотя не могла не отметить, что на этот раз лекарство все же подействовало так, как должно было, и скорее успокоило Уильду, чем вызвало у нее тревогу и возбуждение. И все же Уильда, по мнению Анджелы, была слишком вялой и апатичной. Она то и дело начинала дремать, и Анджела несколько раз осторожно будила ее, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Теперь же, когда полицейские потребовали, чтобы Анджела ушла, она отказалась это сделать.

«Я не оставлю свою мать, – заявила она. – Я не уйду, пока ее не перенесут вниз».

«Еще как уйдете», – бросил один из полицейских. Он опустил ружье, ствол которого до этого смотрел в потолок, и направил его на Анджелу. Та вскрикнула. Уильда, однако, продолжала спать. Анджела чувствовала: что-то не так. Неужели все дело в ативане?

«Мне нужно поговорить с мамой, – сказала Анджела, обращаясь к полицейским. – Встаньте так, чтобы она вас не видела».

Мужчины переместились за изголовье кровати, на которой лежала Уильда.

Анджела разбудила мать. «Мама, – сказала она, – полицейские заставляют меня покинуть больницу. Они проводят эвакуацию». Уильда не сразу поняла, что происходит. «Полицейские хотят вывезти нас из больницы, – объяснила Анджела. – Но я не смогу отправиться с тобой». Дочь пыталась успокоить мать, подбирая привычные для Уильды слова. «Все будет хорошо, ты будешь с Иисусом. Тебя ждет папа, и дедушка с бабушкой, и тетушка Элоис – они все тебя ждут». У Анджелы невольно возникло ощущение, что не только она покидает мать, но и мать вот-вот покинет ее.

Уильда Макманус не могла принять сидячее положение, она лишь слегка приподнялась на кровати и вскрикнула. Анджела снова принялась успокаивать ее.

«Мама, ты поняла,