они поженились, она почувствовала себя в большей безопасности, чем прежде. Не знаю, сильно ли они любили друг друга или же это были просто удобные рабочие отношения. Но они были последними, кто позволил бы просочиться наружу хоть капле информации».

Был момент, когда их партнерство чуть не распалось, но Билл в итоге получил все, что хотел. Его настоящий дом, Исследовательский фонд репродуктивной биологии, твердо стоял на ногах. «Я знаю, почему вышла за Мастерса – чтобы сохранить целостность образа: Мастерс и Джонсон», – утверждала Джини. Их сексуальные контакты не были для этого причиной. «Этого было недостаточно, чтобы стать его женой», – отвечала она на вопросы о сексе между ними. Какая бы страсть между ними ни была раньше, сейчас она, казалось, угасла. Вскоре после свадьбы Билл рассказывал в интервью о простых радостях вроде объятий в постели после долгого дня. Как говорила Джини, «представления о сексуальности как о взаимодействии пениса и вагины – это так по-викториански, так нездорово».

Во имя спасения брака в Америке в целом, Билл Мастерс развалил свой собственный. Он бросил Либби, на которой был женат 29 лет, одну в старом доме в Ладью, как только разъехались их повзрослевшие дети. Билл редко испытывал угрызения совести, словно научная миссия оправдывала все его поступки. «Билл был прагматиком, – рассказывал Боб Колодни. – Он не строил воздушных замков и ничего не романтизировал. Я практически уверен, что и в Джини он не был влюблен». Представления о любви в жизни Билла были, но, наверное, только к детям, и они не являлись важной составляющей его личности. В ответ на вопросы Билл обычно напускал на себя суровый вид, поправлял бабочку и рассказывал о себе кратко и туманно. Он признавал, что «был не очень хорошим отцом», равно как и мужем. Стремление Джини влиться в местное общество было принято Биллом с неодобрением – он предпочитал находиться на работе, а по выходным сидеть дома в одиночестве перед телевизором. Старые друзья из Ладью и загородного клуба перестали приглашать Билла и Джини к себе после того, что случилось с Либби. «Я в некотором роде мерзавец, – признавался он. – Не лажу с людьми. Никогда не умел и не научусь. Я и по природе, и по доброй воле нелюдим. У меня мало друзей. Таких, как я, не очень любят». Джини лишь соглашалась. «Билл терпит людей, – объясняла она, – но не более того».

Для Билла брачный уговор с Джини был не меньшей чередой компромиссов, чем для нее. Через много лет бывшая их сотрудница Джуди Сейфер спрашивала, почему они вообще поженились. Хладнокровные ответы Билла запомнились ей навсегда.

– Когда именно вы поняли, что из вашего брака ничего путного не выйдет? – спрашивала Джуди.

– Когда шел к алтарю, – честно ответил он.

– Тогда зачем вы это сделали? – продолжала она.

– Я не знал, что еще предпринять, – сказал Билл. – К тому же так было удобно.

Весь мир ждал, когда Мастерс и Джонсон раскроют тайны секса и научат всех правильно пользоваться языком любви. Но когда Билла Мастерса спросили, что же такое настоящая любовь, он признался, что понятия не имеет.

– Милая моя, я даже не представляю, – сказал он журналистке, задавшей этот вечный вопрос. – Не знаю я, что такое любовь. А вы?

Фаза четвертая

В 1970 году журнал Time назвал Мастерса и Джонсон дуэтом года. В 1971 году они поженились

Глава 28

Феминистское движение

В период между «эмансипацией» женщин, завоеванной феминистками, и «контрреволюцией», совершенной с помощью мистификации женственности, все большее число американских женщин стало испытывать оргазм. Наибольшего сексуального наслаждения достигали те, кто продвинулся дальше всех по пути развития личности, кто подготовил себя к активному участию в общественной жизни.

– БЕТТИ ФРИДАН. «Загадка женственности»

На сюрприз-вечеринке в честь помолвки Дорис Макки друзья и коллеги притаились в ожидании почетного гостя. Этим мягким октябрьским днем почти все сотрудницы клиники Мастерса и Джонсон собрались поздравить Макки, дружелюбную и добросовестную секретаршу, ведущую записи каждой проведенной сессии. Роуз Боярски, новый терапевт, устроила вечеринку у бассейна в своем новом доме возле Университета Вашингтона и пригласила всю женскую часть персонала клиники, в том числе и босса, Вирджинию Джонсон. На пике сексуальной революции 1970-х сотрудницы клиники Мастерса и Джонсон встали на передовую набирающего обороты движения за права женщин. Феминистки с радостью приняли их революционные открытия, заявляя, что в сексуальном плане женщины абсолютно равны мужчинам, а значит, имеют равные права и свободы в подчиненной мужчинам культуре. Телевидение, газеты и журналы, обозревающие эти социальные изменения, выражали благодарность Мастерсу и Джонсон за то, что те привели сексуальную революцию в провинцию, да и вообще в жизнь каждого американца.

Когда появилась Дорис со своим женихом, зазвучали аплодисменты и тосты. Говард, ее будущий муж, вспоминал и веселую обстановку с провокационными шуточками, напоминавшую холостяцкую вечеринку, и особенно одну декоративную деталь. «На столе стоял очаровательный букет, – рассказывал Говард, – а в центре его был водружен пластиковый пенис с камерой, который использовался во времена изучения фондом женского оргазма!»

Никто из людей, знакомых с исследованием Мастерса и Джонсон, не сомневался в символическом значении механического дилдо. Прибор для коитуса, как его называли исследователи, был одним из самых поразительных аспектов их сексуальных изысканий. В то время как консерваторы боялись, что это хитрое изобретение будет использовано, чтобы определять и осквернять саму человеческую близость, ведущие феминистки предполагали нечто еще более пугающее – неспособность мужчин сексуально удовлетворять женщин. Все это выходило за рамки всего, что Мастерс и Джонсон имели в виду в своих первых двух книгах. «Мастерс и Джонсон создали такие представления о женской сексуальности, которые ставили под вопрос массовое понимание гетеросексуальности как врожденной способности получать полноценное удовлетворение от пениса при половом акте, – писала в 2000 году историк культуры Джейн Герхард. – Они, как прежде фрейдисты, “обнаружили”, что женская сексуальность существует независимо от полового акта с мужчиной». Для многих феминисток это механическое устройство со своей электрической мощью, не требующей рефрактерного периода, символизировало сексуальное превосходство женщин над мужчинами. Научные открытия, касающиеся клитора, – те, которые развенчивали фрейдистский миф о «зрелом» вагинальном оргазме при половом акте с мужчиной, отличавшемся от множественных наслаждений, получаемых при мастурбации с вибратором, – не предполагали участия мужчин. «Женщине редко бывает достаточно одиночного оргазма», – сообщали Мастерс и Джонсон в «Сексуальных реакциях человека».

Особенно феминисток радовало то, что анатомические находки Мастерса и Джонсон выявили несостоятельность постулатов Фрейда. «Придется