признать, что Библия и Фрейд ошибались, а это вам не пустяки», – говорила Глория Стайнем несколько лет спустя. На самом деле, в редакции новой библии американского феминизма – журнале Ms., где Стайнем была одной из основательниц, – висела табличка с текстом: «Уже десять часов, вы хоть знаете, где ваш клитор?» Цитаты из Мастерса и Джонсон довольно быстро вошли в политическую и социальную риторику феминизма. В своем выдающемся трактате «Миф о вагинальном оргазме», написанном в 1968 году, Анн Кедт восхваляла Мастерса и Джонсон за качественный пересмотр значения женской сексуальности в современном обществе. «Признание факта существования клиторального оргазма ставит под угрозу социальный институт гетеросексуальности, – утверждала Кедт. – Ибо это укажет на то, что сексуальное наслаждение доступно как с мужчиной, так и с женщиной, делая гетеросексуальность не абсолютом, а вариантом. Таким образом, может встать вопрос о сексуальных взаимоотношениях за пределами нынешней ролевой системы взаимодействия мужчин и женщин». В поисках новых сексуальных парадигм и социальных порядков с работами Мастерса и Джонсон перекликались труды многих феминисток, в том числе Жермен Грир, Кейт Миллетт, Ти-Грейс Аткинсон, Риты Мэй Браун. Они доказывали, что клитор – единственный орган женского организма, необходимый исключительно для получения удовольствия. Доказанная способность женщин испытывать множественный оргазм, по мнению психиатра Мэри Джейн Шерфи, должна была привести к пересмотру культурных границ, установленных мужчинами.

Львы гетеросексуальности ревели в негодовании. В 1971 году в книге «Узник секса» Норман Мейлер обрушился на «повсеместные женские множественные оргазмы и использование этого пластикового члена, этого лабораторного дилдо [sic!], этого вибратора!». В то же время многие феминистки считали, что Мастерс и Джонсон недостаточно далеко зашли в деле раздвигания границ. Как сетовала Грир, «не знаю, почему надо считать, что эти опутанные проводами американки из среднего класса, сделали максимум из возможного».

В конце двадцатого века движение за права женщин радикально изменило американское общество, по масштабам уступив лишь реформам гражданских прав в 1960-х. Полемические работы вроде «Загадки женственности» Фридан с возмущением поднимали тему жизни женщин, застрявших в ведении хозяйства. Объединения по типу Национальной женской организации воплощали свои требования в жизнь. Равная оплата труда, ужесточение правил в отношении сексуальной дискриминации и домогательств, свобода доступа к высшему образованию и продвижению по карьерной лестнице – даже провалившаяся попытка принять Поправку о равных правах – все это было на повестке. Противозачаточные пилюли изменили жизнь беби-бумеров, позволив им наслаждаться любовью без страха перед нежелательной беременностью. Теперь не обязательно было дожидаться вступления в брак. Секс и наука отныне были неразделимы. Мастерс и Джонсон стали для американцев непредвзятыми и руководствующимися только фактами арбитрами в непрекращающейся игре полов. Из недр своей лаборатории они вдохновили женщин переосмыслить отношения, в которых они состояли. «Мастерсу и Джонсон достались почти все почести за новое понимание женской сексуальности, но они, по сути, просто давали научное обоснование новой социальной реальности, которую женщины создавали себе сами», – говорили десять лет спустя Барбара Эренрейх, Элизабет Хесс и Глория Джейкобс. Тем не менее, оценивая главные достижения феминизма, они признавали, что выход в 1966 году «Сексуальных реакций человека» «не мог не стать одним из главных идеологических манифестов движения. Борьба за права женщин и массовое распространение феминистического сознания началось только через два или три года, но сам посыл сексуальной “революции” направил те перемены, которые сдвигали нравы и привычки к фундаментальным отношениям власти».

Книги Мастерса и Джонсон дали женщинам реальные знания, основанные на осознанных и обоснованных с точки зрения медицины решениях. Если Фрейд, Кинси и Эллис представляли сексуальность человека преимущественно с мужской позиции, то Мастерс и Джонсон, согласно сделанному в середине 1970-х заключению стэнфордского историка культуры Пола Робинсона, были «наиболее последовательны в феминистическом мышлении» среди всех исследователей секса. По его словам, Мастерс и Джонсон, зрелая пара со Среднего Запада, представляли своей риторикой – если не личным примером – образец «неприкрытого феминизма», отображая в своем терапевтическом подходе «идеал сексуального равноправия».

Феминистический вектор Мастерса и Джонсон удивлял других, но еще больше – самого Мастерса. Несмотря на недавние сложности в личной жизни, он все еще представлял себя человеком добропорядочным и не склонным защищать различные вольности. Его книги, написанные в основном для профессиональных медиков, делали акцент на замужних парах, увязших в невежестве и дисфункциях. Во всенародных дебатах по поводу абортов – даже после исторического постановления Верховного суда по делу Роу против Уэйда в 1973 году – он нарочито воздерживался от высказывания мнения, чтобы не быть втянутым в обсуждение. Женщины, желавшие прервать беременность, обращались за помощью к Джонсон, а она отправляла их к врачам, соглашавшимся провести процедуру. Мастерс же относился к женщинам как нельзя более традиционно. Он считал, что женщины будут подчиняться ему, как делали его мать и его жена, Либби, почти всю его жизнь. Дальновидные и смелые предложения Джонсон были строго ограничены рамками, установленными Мастерсом. Начиная свои сексуальные изыскания, он точно не нуждался в напарнице, которая разделяла бы смелые феминистические взгляды юных студенток из Барнарда или Беркли. «Я однозначно был шовинистом», – признавал со временем Мастерс. Экспертный тон их книг, которым они разрешали женщинам следовать за своей сексуальной сущностью, а не за правилами, установленными семьей и религией, был отзвуком личной трагедии его родителей. То, что часто слышал Мастерс, приводило его в ужас, и именно Джонсон помогала ему выразить это словами. В общем, желал он того или нет, его поиски медицинских ответов сделали его феминистом.

Широкая общественная реакция на книги также превратила Вирджинию Джонсон в любимую СМИ звезду. На очень выгодных условиях она вела колонку в Redbook, а читателям Playboy – в основном мужчинам – раскрывала тайны женской сексуальности: «Можно испытать оргазм тыльной стороной шеи, подошвой ноги, ладонью». Все чаще она сидела дома, концентрируясь на писательской работе и проводя меньше времени в клинике. Ее растущий доход позволял ей вести доселе незнакомую роскошную жизнь. Она выехала из дома на Салем-Эстейтс-драйв и поселилась вместе с Мастерсом в особняке на Саут-Уорсон-Роуд в Ладью. Благодаря своему положению равноправного партнера Мастерса, Джонсон была провозглашена идеальной американской женщиной, красноречивой и убедительной представительницей новой сексуальной свободы. Как отмечала Барбара Эренрейх и соавторы, Джонсон «была по-своему феминисткой», хотя их с Мастерсом книги стали классикой феминизма «только по счастливой случайности». Они открыли ящик Пандоры, выпустив из него возможности для социума, готового услышать их послание. «Они сделали объективные и по большинству параметров научные открытия, на которых можно было основать принципиально новую, феминистическую интерпретацию сексуальности».

К удивлению феминисток, Джонсон упорно отказывалась от приглашений выступить на