Глеб сказал, что пришлёт за мной машину к восьми вечера.

Я вышла из здания (кстати, сдать пропуск я забыла) и на автопилоте двинулась в сторону Патриарших прудов.

Я всё ещё не могла осознать происходящее.

Я – безработная, только что добровольно отказавшаяся от возможных карьерных перспектив в «Лидершип».

И сегодня вечером у меня свидание с основателем компании.

Свидание?

Настоящее свидание, без дураков?

Я вздрогнула, внезапно осознав, насколько мало времени у меня осталось на подготовку.

Я купила восковые полоски, самым тщательным образом проэпилировала ноги, руки и ещё час сражалась в ванной с эпилятором – обрабатывала область бикини.

Маска, коррекция бровей, тщательное нанесение лака на ногти. Я забыла поесть, два раза кипятила чайник, но так и не заварила чай.

Ещё час я выбирала, что надеть.

Для последних дней апреля было всё-таки недостаточно тепло.

Я остановила свой выбор на высоких сапогах из тонкой кожи на среднем каблуке. Сложнее было с платьем. Мне до сих пор аукались слова Глеба о том, что я одевалась как консервативная зануда. И это уже был не деловой ланч. И я боялась показаться расфуфыренной.

В итоге шёлковое платье цвета баклажана длиной почти до колена, мягко облегающее фигуру, показалось мне хорошим вариантом. Едва я застегнула колье из витой серебряной цепочки, как на мобильный позвонил водитель. Я глубоко вздохнула, последний раз взглянула на себя в зеркало, заправила за ухо прядь волос. Я даже выбрала вместо сумки небольшой клатч. Мне ведь не придётся сейчас спускаться в метро, держаться за поручни. Накинув кремовый тренч, я выскочила из квартиры.

Сиденья автомобиля были роскошно мягкими и удобными. Но я сидела как на иголках.

Мы ехали пятьдесят минут, и каждая минута в моём сознании становилась невыносимо длинной.

Машина затормозила, и кто-то снаружи открыл дверцу с моей стороны.

Улыбаясь, Глеб подал мне руку.

Я встала рядом с ним на тротуаре, одёргивая плащ.

– Ещё раз привет.

– Привет…

Я в жизни не чувствовала себя более глупо.

– Идём.

Вход в ресторан оказался совсем рядом.

Мы шли через весь зал, и я любовалась оригинальным интерьером. Красные кирпичные стены контрастировали с изящными ярусами хрустальных люстр. Деревянный массив барной стойки был украшен резными элементами. В кирпичных нишах висели картины, выполненные в ярких и сочных цветах, навевающие мысли об испанском колорите.

Глеб пододвинул мне кожаное кресло с удобными подлокотниками. Потом передо мной легло меню.

Я не могла читать. Строчки плыли перед глазами.

– Готова сделать заказ?

Я покачала головой:

– Может, порекомендуешь что-нибудь? Ты же здесь часто бываешь?

– Первый раз, – сообщил Глеб, – люблю открывать для себя интересные места. Заказывай всё, что хочешь. Там же есть характеристики блюд. Выбирай, что понравится.

Когда к нашему столику подошёл официант – нетипично крепкий парнишка, – я сделала заказ, ориентируясь на хотя бы немного знакомые слова в меню.

– Радует, что у тебя есть аппетит, – сообщил Глеб и заказал бутылку коллекционного шампанского.

С любым другим спутником я тут же почувствовала бы себя неуютно. Мол, а как же счёт – наверняка его сумма тут же взлетит на недосягаемую высоту?..

Но сейчас я только молчала, улыбалась и ощущала такое спокойствие, какого у меня не было уже давно.

Пусть я понятия не имею, что происходит, пусть не понимаю, как такие разные люди, как Глеб и я, оказались за одним столиком в этом утончённом ресторане – никто не помешает мне насладиться этим моментом.

Глеб взял наполненный бокал, и я последовала его примеру.

– Ну… за твою свободу?

Я охотно кивнула.

– И что ты собираешься с ней делать?

– С чем? – вскинула брови я. – Со свободой?

– Именно.

– Я ещё об этом не думала.

– А стоило бы, – Глеб подмигнул мне.

– Ты так думаешь?

– Я не думаю… Я просто уверен в этом.

Я продолжала наслаждаться шампанским.

– В эту ловушку попадают многие, – вновь заговорил Глеб. – Есть такой принцип: чем больше делаешь, тем больше успеваешь.

– И всё-таки невозможно успеть всё, – заметила я.

– А я говорю не об этом. Простой пример: ты рано поднимаешься в будний день, едешь в офис, делаешь там кучу важных звонков, подписываешь документы, проводишь совещания. Потом – занятия спортом в клубе, встречи, может быть, ужин в ресторане или в баре…

– И?

– Зато выходные всегда кажутся бесконечными. Но что происходит, если у тебя нет планов? Ты поздно просыпаешься, долго готовишь завтрак, раскачиваешься, откладываешь на потом поход по магазинам… Обычно к вечеру воскресенья начинаются попытки понять, куда же подевалось время.

Я усмехнулась.

– Хочешь сказать, что без плана всё теряет смысл?

– Я хочу сказать совсем не это. Нужно быть свободным не от чего-то. Нужно быть свободным для чего-то.

– Это как? – переспросила я.

– Подумай, – щедро улыбнувшись, предложил Глеб. – Только учти, что выходные проходят впустую именно тогда, когда люди не знают, для чего им нужна свобода. Они получают время перед телевизором и проводят его с бутылкой.

– Это уже навязло в зубах…

– Что навязло?

– Клише. Про «диван-телевизор-пиво».

– Увы, оно от этого не стало менее правдивым. Большинство людей пытается чего-то избежать, а не стремиться к чему-то. В выходные они избегают подъёма на работу, графика, срочных дел. Но для чего им свободное время? Не зная, как его использовать, человек рискует каждое воскресенье обнаруживать, что личное время, время для себя, на себя закончилось, но ничего не изменилось.

Я в очередной раз стала свидетелем декларации принципов достижения жизненного успеха от Глеба Петелина.

С одной стороны, я слышу всё это (и пишу об этом) не впервые.

К тому же в фешенебельном ресторане, за дорогим шампанским с отличным вкусом это должно бы восприниматься лучше – вокруг иллюстрация того, какие плоды приносит следование этим принципам.

Но мне казалось, что у нас не совсем обычная встреча, не деловой ужин…

Впрочем, Глеб неожиданно сменил тему. Остаток вечера прошёл у нас в болтовне, которая была на удивление непринуждённой и лёгкой. Мы обсуждали последние фильмы, которые удалось посмотреть, музыку, которая нравится, писателей и режиссёров. Нашлись даже кое-какие общие вкусы. Глеб не морщился при упоминании имён, которые, в моём представлении, не должны были производить на него хорошее впечатление.