Бачкова поила Катерину сердечными каплями и просила не реветь. Слезами горю не поможешь. Тем более что случилось давно – месяц успел пройти.

– Так что вы меня отпускайте. Нельзя мне с наследством тянуть… У него там жена какая-то объявилась – то ли гражданская, то ли вообще какая-то не такая… Двоюродная…

– А где у тебя телеграмма? – вышел из кабинета директор. – А ну дай почитать, чо там пишут? Соседи, говоришь, прислали?…

Взял в руки бумагу на официальном бланке и стал водить по ней оловянными глазами.

«… просим срочно прибыть для решения юридических вопросов» – заканчивалось в документе с печатью узла связи.

Директор Гноевых думал. Придется подыскивать замену. Сморщил лицо, словно ему сулились дать взаймы без возврата, а потом отказали. Сузил глаза и снова подумал: «Везет же тоже людям. Каменный дом у этой образовался. До этого пусто было, а тут вдруг поперло – причем внезапно и в таком количестве, что даже дух захватывает. Правда, наследство на задворках российского государства, а все равно хорошо…»

– Пиши заявление и мне на подпись, – выговорил с трудом и вернулся в кабинет, оставив женщин одних. Слезы лить – это не по его части.

– Представьте себе, Людмила Николаевна, – продолжала сопеть в мокрые дырки Катя. – Еще этот братец пятиюродный… Вчера прихожу, а тетка сидит и плачет: спасите его оттуда, а то он подохнет – воду возить на нем будут на зоне.

Бачкова оживилась:

– Попал, что ли?

– Сидит… Под следствием. А эти квартиру готовы продать, только бы его оттуда вытащить…

– Квартиру, говоришь?! – Глаза у Бачковой полезли из орбит. – А сами-то куда пойдут, если продавать собираются?

– У них две, – ответила Катя. – Одну продадут – в другой сами жить будут. После смерти бабушки в центре города осталась…

Бачкова улыбалась. Сидеть можно за что угодно. В том числе за какую-нибудь ерунду. Вероятно, и плакать не из-за чего, а эта ревет, слезами опять исходит.

– После бабки, говоришь? И что за квартира?… Небось, какая-нибудь хибара?

– Ничего подобного. Квартира трехкомнатная… Сталинка… Метровые стены… Они уже и покупателя нашли. Тот деньги притащил, только бы другому кому не продали.

– И что?

– Деньги теперь у них есть, но дальше все вдруг застопорилось – не знают, к кому можно было бы обратиться. Может, вы знаете? Чтобы надежно… Не знаете?

Бачкова знала, однако пока ничего не сказала. Лишь снова многозначительно улыбнулась и села напротив, блестя глазами.

– Ну, какой он выйдет оттуда? – продолжала Катя.

– Трехкомнатная?… И за сколько они ее продали?

Оказалось, около восьми сот. Вполне нормальная цена для «сталинки». Бачкова удивлялась: и с этой суммой люди готовы расстаться, не моргнув глазом.

– Есть один человек, – наконец проговорила Людмила Николаевна. Нога на ногу. Взгляд в окно и больше ни слова.

– Значит, можно надеяться? – наступала Катя. – Выходит, не все потеряно?…

Бачкова шевельнулась:

– Как его фамилия?… За что сидит?…

Опустила ногу с колена. Взяла из стопки лист и стала записывать подробные данные. Закончила чиркать, продолжая смотреть в листок.

– Людмила Николаевна, когда будет известно? – сморкалась Катя. – Я бы прямо сейчас позвонила им и сказала. Чтобы знали и сумму приготовили…

«Приготовили!.. Сумму!.. – Бачкова моментально нахмурилась и дернула губами. – Быстрые все…»

– Молчи… Узнаю, потом сама скажу.

Встала со стула и ушла к себе в кабинет. До Кати доносился ослабленный дверью говор. Бачкова отсутствовала минут двадцать. Потом вернулась с веселой улыбкой на лице.

– Хорошо все-таки иметь знакомых во всех сферах… – произнесла, закатывая глаза.

Катя напряженно молчала.

– Представь себе, Катенька что ты мама, а твой сын сидит…

Катенька представила.

– А теперь ответь мне: сколько бы ты не пожалела?…

– Ой, да господи! – вспыхнула Катя. – Разве же можно о деньгах говорить, когда…

– Вот именно, – согласилась с ней Бачкова. – И я не пожалела бы… Поэтому пусть всю сумму приготовят. Потому что по мелочам даже говорить никто не хочет. Так и сказали, что не надо это им, если по пустякам… Есть люди, которые неприкосновенны и готовы всегда помочь…

Катя торопливо кивала.

Бачкова посмотрела на нее искоса: волоокая дева глупа как пробка. На таких и держится достаток умных людей. Что значит юрист? В прокуратуре мух гонять?… Либо в суде над делами бумажными заживо сохнуть? А тут и себе польза, и другим… Тем более что обвинение, как выяснилось, яйца выеденного не стоит. Вину еще доказать надо. А каждое доказательство по-разному толковать можно.

Но ничего подобного Бачкова не сказала. Лишь подумала, снова глянув вскользь в лицо секретарши.

– Как же мне дальше быть? – наседала та. – Для этого же человека знать надо. А я никого не знаю… Абсолютно… Да мне и не дадут на руки такую сумму…

Бачкова опять стала утешать. Ничего страшного, если вопрос уже решенный.

Секретарша заново кинулась на грудь. Слезы так и журчат из глаз у дуры.

– Ладно, ладно, – хлопает ладошкой по плечам ей Бачкова. – Не надо плакать. И благодарить заранее тоже не надо. Отпустят его на свободу, тогда и благодарить будешь. Ступай теперь. Бери свою тетку или кто там вместо нее будет, и приезжай к зданию… Понятно?… Не надо с этим делом тянуть… Все поняла?… Больше никого не бери. Только вдвоем…

Катя вновь просветлела. Сунула в руки Людмиле заявление на отпуск без содержания, схватила сумочку и наискосок к двери. Действительно, тянуть никак нельзя, потому что сделают из дальнего родственника на зоне ездовую собаку.

– Катя, – остановила ее Людмила. – Своему деятелю – ни слова. Скворцову, то есть…

Секретарша обещала. Не такая она дура, чтобы разглашать каждому. Толкнула дверь и скрылась, не оборачиваясь.

Бачкова ее понимала. Надвигалась середина дня, и следовало спешить.

Однако на сборы у Кати ушло два с лишним часа. Людмила уже стала думать, что это был пустой у них разговор. Поговорили и разошлись. И деньги, что вдруг замаячили на горизонте, куда-то уплыли в другое место. Не будет их никогда. И никогда не было. Показалось Люсе. Поэтому, когда вдруг раздался требовательный звонок мобильника, она встрепенулась, схватила трубку и торопливо ответила.

– Слушаю!.. Никаких проблем!..

За деньгами она хоть куда прискачет. Отключила телефон, закрыла кабинет и вышла из офиса, не говоря ни слова директору. Она где-то здесь. Рядом. По территории ЦГБ решила пройтись – кости вышла слегка поразмять.