Согласно Ж.Б. Сэю, необходимость обмена значительно усиливается в развитом обществе, где, с одной стороны, частные потребности весьма разнообразны и многочисленны; с другой стороны, производственная деятельность распределена между большим числом лиц. В результате процесс обмена существенно усложняется, вследствие чего становится все труднее менять непосредственно один товар на другой.[569] Для преодоления этих трудностей нужны деньги. Последние «становятся тем необходимее, чем образованнее страна и чем более развито в ней разделение труда».[570]

Превращение какого-нибудь товара в деньги, по Ж.Б. Сэю, есть дело народного обычая, а не правительственной власти, поскольку с момента начала чеканки металла в виде монеты правительство (по крайней мере там, где уважают частную собственность) не принуждало никого отдавать свой товар за определенные куски драгоценных металлов. И если при совершении торговой сделки один из ее участников соглашается принять монету за свой товар, то это происходит вовсе не потому, что на ней отчеканено правительственное клеймо. Напротив, монета всегда отдается и принимается так же свободно, как и всякий другой товар, исходя из того, что выгоднее менять товар непосредственно на товар, или на кусок золота и серебра, если даже этот кусок и не был отчеканен в форме монеты. Таким образом, «… монету принимают в обмен предпочтительно перед всяким другим товаром только потому, что по опыту знают, что она свободно принимается владельцами товаров, в которых может оказаться надобность. Это свободное, ничем не стесняемое преимущество представляет единственную силу, которая сообщает кускам металла значение денег. Если бы было основание верить, что в обмен на какой-нибудь другой товар, например, на хлеб, можно было бы купить гораздо легче, чем на монету, предметы, в которых имеется надобность, то никто не стал бы отдавать свой товар за куски металла, а требовал бы в обмен только хлеб».[571]

В этой связи Ж.Б. Сэй отмечал, что поскольку всякий товар свободно обменивается на монету, то ценность последней не может быть установлена законом, а определяется только взаимным соглашением между продавцом и покупателем. Ценность монеты зависит, таким образом, от спроса и предложения. Она повышается в том случае, когда покупатель согласен отдать большее количество какого-нибудь товара за данное количество монет или получить меньшее количество ее за то же количество этого товара. Соответственно, ценность монеты понижается в обратном случае. Однако «помимо мотивов, по которым монета принимается и получает соответствующую ценность, закон определяет еще известные случаи, в которых обязывает рассчитываться монетой, а именно при уплате государственных повинностей».[572] Такова, по мнению автора, сущность денег.

Заметим, проблема денег привлекала к себе пристальное внимание многих экономистов. Среди них особенно выделяется Дж. С. Милль – последний крупный представитель рикардианской школы в стадии ее разложения. Подобно своим предшественникам, Дж. С. Милль связывал необходимость возникновения денег с главными трудностями (неудобствами, по его терминологии), присущими натуральному обмену. «Первым и самым очевидным было… отсутствие общей меры для стоимостей различного рода».[573] Предположим, если бы портной шил только сюртуки и хотел купить хлеб или лошадь, то в этом случае было бы очень трудно установить, сколько хлеба он должен получить за свой сюртук или сколько сюртуков он должен отдать за лошадь. Всякий раз, когда портной обменивал бы свои сюртуки на тот или иной товар, расчеты должны были бы начинаться вновь на основе соответствующих данных. В результате не могли бы установиться ни текущие цены, ни правильная котировка стоимости, в то время как у каждого товара есть текущая цена, выраженная в деньгах. Эти трудности преодолеваются, если портной оценивает свой сюртук, например, в 4 или 5 ф. ст., а четырехфунтовый хлеб – в 6 или 7 пенсов. «Подобно тому как гораздо легче сравнивать различные расстояния, выражая их на общем языке футов и дюймов, – писал Дж. С. Милль, – так же намного легче сравнивать стоимость посредством общего языка фунтов, шиллингов и пенсов. Никаким другим способом было бы нельзя расположить стоимость по порядку одну за другой или легко сосчитать сумму своей собственности; ко всему прочему, гораздо легче установить и запомнить отношения многих вещей к одной вещи, чем их бесконечные соотношения между собой. Это преимущество общего языка, на котором могут быть выражены стоимости, столь важно даже само по себе, что некий подобный способ их выражения и исчисления, вероятно, употреблялся бы, даже если бы фунт или шиллинг были не реальными вещами, а просто счетными единицами».[574] Таким образом, Дж. С. Милль, вслед за своими предшественниками, рассматривал деньги лишь как вещь, техническое средство, с помощью которого происходит сравнение стоимости различных товаров, поскольку не существует иного способа этого сравнения.

Указанная выгода, по словам Дж. С. Милля, составляет лишь незначительную часть экономической пользы, которую приносит употребление денег. По его мнению, неудобства натурального обмена столь велики, что без вполне определенного, более удобного средства обращения вряд ли могло бы сложиться развитое разделение труда, служащее исходной предпосылкой производства товаров.[575] В качестве такого средства выступает вещь, которая пользуется большим и всеобщим спросом, а также обладает легкой делимостью.[576] Подобные свойства присущи предметам первой необходимости, например хлебу. Последний легко делим и является предметом всеобщего желания. Но этот предмет отнюдь не такого рода, какой необходим, поскольку никто не будет приобретать сразу продуктов питания больше, чем требуется для удовлетворения насущных потребностей. Поэтому владелец данных продуктов не может быть уверен в том, что он всегда найдет покупателя, нуждающегося в них, что их большая часть не подвергнется порче, если они не будут проданы. «Вещь, которую люди могут избрать для того, чтобы, располагая ею, делать покупки, должна не только быть делимой и пользоваться большим спросом, но должна также не портиться при хранении. Это ограничивает выбор очень небольшим числом предметов».[577]

В этой связи Дж. С. Милль отмечал, что по молчаливому согласию почти все народы уже на ранней ступени развития общества сделали свой выбор в пользу определенных металлов, в первую очередь золота и серебра, наиболее адекватным образом отвечающих этой цели.[578] Такой выбор обусловлен свойствами, которыми обладают эти металлы. Последние принадлежат к числу непортящихся предметов, их легко можно переносить и прятать, а также делить на отдельные части. Кроме того, они имеют высокую стоимость, которая испытывает самое малое влияние причин, вызывающих колебания ее величины.[579] Именно «поэтому золото и серебро лучше, чем любой другой товар, подходят для того, чтобы служить предметом сделок, связанных с получением или уплатой определенного количества денег