Карина слабо усмехнулась, вспомнив, каким веером разлетеласьтысячедолларовая пачка. Ну чем не золотой дождь?! Вернее, такой маленькийдождичек. Может, зря отказалась? А что, отвалилось бы от нее что-нибудь, положиона эти деньги в карман? В кармане тысчонка баксов, совершенно свободных отналогов, поездка в Москву на перспективнейший конкурс, Женькино полноерасположение, даже заискивание, которое, при умном поведении, можно былопролонгировать… Чем плохо?! Разве не этого Карина хотела всегда, с самогоначала, разве не к этому стремилась? И – ба-бах! – вдруг разрушила все своимируками. Ну ясно, ясно же, что она с самого начала не собиралась идти в милицию,себе-то не надо врать!

И еще кое в чем врать себе не надо: Петров отнюдь не лишилбы ее вчера девственности. Конечно, он омерзительный, по этой причине Карина итрепыхалась, и орала как резаная, но насчет непоправимого урону – тоже нестоило вводить в заблуждение и себя, и добрых людей вроде Иванова. Нет же –взмахнула возмущенная девица правым рукавом, и пошли клочки по закоулочкам.Сиди теперь, кусай локти.

Чем-то нынешняя ситуация до боли напоминает тот день – такойже, кстати, слякотный, промозглый, – когда Карина осознала, что совершилароковую ошибку, до срока уйдя из спорта. Нервы подвели! Конечно, трагедия сРиммой, а прежде всего несчастье со Всеволодом очень повлияли на нее. Но чемдальше, тем больше все это отходило в прошлое, как бы подергивалось дымкой,размывалось, в то время как самые приятные моменты прошлой жизни становилисьвсе более яркими, объемными – и ранящими душу своей невозвратимостью. И все же,пока оставалась надежда на удачу на подиуме, Карина могла справляться с уныниеми приступами самоедства. А теперь, когда она второй раз упустила блестящийшанс, дарованный судьбой, сидит она вовсе не в старом, продавленном и оттогоособенно уютном кресле. Сидит она натурально у разбитого корыта своей судьбы.Рыбка-удача хвостом по воде плеснула и ушла себе в синее море, а Каринаосталась при своих, как принято выражаться, интересах и утирает слезки…

Карина встала, потянулась и подошла к зеркалу. Старинное,чуть потемневшее, помнившее еще ее бабушку волшебное стекло отразило тоненькуюфигурку с взлохмаченными темно-каштановыми волосами и огромными карими глазами.Какое отчаяние на лице! Какой беззащитный вид! Надо сохранить его подольше.Надо стереть с нежных губ эту шаловливую усмешку, которая нет-нет, да инабегает на них… словно фига, которая украдкой высовывается из кармана. Да,Карина приберегла для судьбы кое-какую фигу. Только надо быть осторожной, оченьосторожной, не спугнуть удачу в третий раз. Третий – роковой! Последний шанс… сейчасон кажется совсем блеклым, чуть видным, очень даже невыразительным, но не зряже так трепещет сердце и нетерпеливо покалывает в кончиках пальцев. Надо всерассчитать, надо действовать точно – и тогда… и тогда, кто знает, не окажетсяли так, что и спорт, и карьера на подиуме – всего лишь жалкая мишура перед темсиянием истинного сокровища, путь к которому вдруг указала Карине добраятетушка Судьба?

Она беспомощно подрожала губами, потом перевернулафотографию и набрала номер телефона, нацарапанный на ее обороте контурнымкарандашиком сливового цвета, который вчера, вместе с прочей амуницией икое-какой косметикой первой необходимости, купил ей Иванов.

* * *

Что характерно, Александра даже не испугалась.

– А ну-ка, постучите! – приказала сердито. – Да посильнее!Нас там внизу заливает, а хозяева не слышат.

Незнакомец растерянно моргнул. И только тут до Александрыдошло, с кем она имеет дело. Тот сгусток тьмы внизу, в подъезде,материализовался и настиг ее! А может, он просочился из-под заколоченной двери?

Только-только начали обморочно подкашиваться ноги, какпризрак шагнул вперед, чуть подвинув Александру плечом, и громыхнул в дверь.Мимоходом она отметила, что от него исходит странный запах… потустороннийкакой-то, что ли? Но плечо, хоть и худое, было вполне осязаемое, да и стуквышел более чем материальным: дверь под его кулаками заходила ходуном, а потомвзяла да и распахнулась – не выдержал допотопный английский замок.

Александра хотела поблагодарить услужливого призрака, нослова замерли у нее в горле, потому что через порог потоком хлынула вода.

Боже мой! Весь тесный коридорчик был залит, и, когдаАлександра ворвалась в квартиру, ноги у нее мгновенно промокли.

Старика она увидела сразу. Он сидел в кресле, закинув головуна спинку, и нос его, желтый, острый, восковой, пугающе торчал вверх.

Александра бросилась вперед, прижала пальцы к его шее и, ксвоему изумлению, ощутила биение пульса.

– Он жив! – крикнула, оборачиваясь к мрачному мужчине,однако его уже не было за спиной. Мелькнула суеверная мысль, что призракрастаял так же внезапно, как и возник, но вот он появился, громко шлепая поводе и держа на руках маленькую старушку, завернутую в одеяло.

Старушка цеплялась за его шею сухонькими ручками и по-птичьивертела седенькой растрепанной головкой с острыми черными глазками.

– Орест! – воскликнула она тоненьким голоском, напоминающимсиничкино чириканье. – Орест, друг мой, ты опять забыл закрутить кран!

– Ах нет, Милочка, – живо отозвался старичок, поднимаяголову и озираясь по сторонам. – Это ты забыла. Ты сказала, что сполоснешьбелье…

– Бог с тобой, Орест! – ответствовала птичка-Милочка сосвоего насеста. – Ты решил принять ванну и сказал мне, чтобы я ложиласьотдыхать, а перед программой «Время» ты меня разбудишь.

Диалог местных Филемона и Бавкиды[3] велся с такимпатриархальным спокойствием, словно означенный Филемон не полулежал с залитымипо щиколотку ногами, а его подруга жизни не сидела на руках у незнакомогочеловека. «Да почему – незнакомого? – подумала Александра. – Может, это ихсобственный призрак, домашний, так сказать, неудивительно, что он стольпроворно ринулся на выручку хозяев…»

Вода между тем продолжала прибывать. Плюнув на все,Александра прошлепала по коридору в ванную. Уровень пола здесь ощутимо повышался,так что понятно, почему затопление в комнате оказалось более глобальным, чем вванной и на кухне. Ну а планировка в этой квартире была самая идиотская. Ваннаярасполагалась так, что в нее можно было попасть и из коридора, и из кухни,причем ни там, ни там не было порогов, пол шел сплошняком, так что вода лиласьнеконтролируемым потоком.