Тем не менее Макаров настойчиво добивался разрешения на боевой выход. Он писал вице-адмиралу Аркасу: «Я прошу вас, ваше превосходительство, разрешить мне сделать из Севастополя вылазку на Сулин с минами Уайтхеда. Лунные ночи нам будут очень полезны, чтобы найти броненосцы, когда маяк не зажжен, а подойти на 50 сажен можно почти незаметно в самую лунную ночь. Если для операции будет выбрана хорошая погода в тот день, когда броненосцы стоят на наружном рейде, то есть большое ручательство за успех».

Аркас медлил, разрешение-таки дал, однако радость катерников была преждевременной — турецкие корабли покинули Сулин. Разрешение запоздало.

Офицеры «Константина» впали в уныние.

— Так и будем всю войну вместо боевых действий перевозить то раненых и больных, то всякое военное снаряжение, а то и провиант для войск кавказской армии… — сокрушался энергичный лейтенант Зацаренный.

Через некоторое время Макаров собрал командиров катеров и старшего офицера в своей каюте. Видя его приподнятое настроение, приободрились и офицеры.

— Идем в разведку на юг, к Босфору! — объявил он.

— Наконец-то! — воскликнул Зацаренный. — Может быть статься, и пощиплем перья Гоббарт-паше!

— О таком походе я мечтал еще с начала войны, — продолжил Макаров. — А посему, Андрей Игнатьевич, — обратился он к старшему офицеру, — готовьте «Константина» к выходу в море, а вы, господа командиры, катера к бою!

* * *

По решению командования вместе с «Константином» в море вышел и пароход «Эльбрус», командир которого был чином старше.

Макаров не без оснований боялся, что в случае встречи с неприятелем «Эльбрус» станет только помехой — ввиду отсутствия как у его команды, так и у командира боевого опыта минных атак. Поэтому, находясь на полпути к Константинополю (моряки так и продолжали называть бывшую столицу Византии, переименованную турками в Стамбул), Макаров приказал дать флажной сигнал: «Прошу позволения не следовать вместе», на что последовал ответ с «Эльбруса»: «Согласен».

— Теперь у нас, слава богу, руки развязаны, — облегченно вздохнул Макаров, явно довольный ответом командира «Эльбруса».

— Думаю, что не менее вас, Степан Осипович, доволен и командир «Эльбруса». Сомневаюсь, чтобы он чувствовал себя комфортно рядом с уже получившим известность командиром «Константина», — заметил старший офицер.

— Вы чрезвычайно прозорливы, Андрей Игнатьевич! — рассмеялся тот, оставшись тем не менее крайне довольным замечанием своего помощника.

Что поделаешь? Макаров, как и многие другие офицеры, испытывал потребность в признании его заслуг! Пусть и в такой закамуфлированной форме: все катерники были просто людьми с простыми человеческими слабостями.

На рассвете, уже при подходе к Константинополю, впередсмотрящий доложил:

— Вижу два парусных судна прямо по курсу у горизонта!

— Увеличить ход до самого полного! — приказал Макаров вахтенному офицеру, предвкушая удачу. — Поднять пары на «Чесме» и подготовить ее к спуску на воду!

Это оказались парусные шхуны. Макаров со смотровой командой на борту «Чесмы» подошел к одной из них. На ней суетились матросы, спешно выбрасывая что-то за борт. Шкипер говорил кое-как по-английски, и с ним удалось объясниться. Шхуна оказалась загружена пшеницей. На другой находились беженцы из местечка Кюстенже[102], к которому уже подходили войска русской Кавказской армии.

Макаров приказал команде с первой шхуны перейти на вторую.

— Можно было бы, конечно, взять ее на буксир в качестве приза. Ведь пшеница пригодилась бы в Севастополе в военное время, — рассуждал он в присутствии Зацаренного. — Однако в случае встречи с турецкими военными кораблями ее неизбежно придется бросить, и она опять же достанется неприятелю.

Лейтенант Зацаренный согласно кивнул головой.

— Так что, Иван Кузьмич, топите ее к чертовой матери! Как говорится, баба с возу — кобыле легче…

— Это мы мигом, Степан Осипович! — воскликнул командир «Чесмы» с загоревшимися глазами. — Хоть чем-то, да поможем Отечеству!

* * *

У местечка Хили, расположенного всего лишь в двадцати милях от Босфора, «Константин» наконец настиг сразу три турецких судна.

— Дать им по международному своду сигналов требование командам перейти на шлюпки! — приказал Макаров.

К рее фок-мачты «Константина» взвился набор сигнальных флагов, и на судах стали поспешно спускать шлюпки.

— Ишь ты, засуетились! Жить-то ох как хочется! — злорадно воскликнул неугомонный Зацаренный. — А, может быть, Степан Осипович, подорвать эти суда буксируемыми минами? В качестве тренировки, — пояснил он, увидев недоумение на лице командира.

— Вы бы, Иван Кузьмич, предложили еще подорвать их дорогими минами Уайтхеда! Тоже в качестве тренировки, разумеется. Вот тогда бы по нашему возвращению адмирал Аркас уж точно оторвал бы мне голову! — рассмеялся Макаров.

Рассмеялись и старший офицер с вахтенным офицером, находившиеся здесь же, на мостике.

— Так ведь я же только предложил, а уж принимать решение должны, конечно, вы, Степан Осипович, — смущенно оправдывался минный офицер «Константина».

— В первый раз вижу смущение на вашем лице, Иван Кузьмич! И должен отметить, оно вам очень к лицу, — улыбнулся тот и тут же объявил: — «Минера», «Синоп» и «Наварин» спустить на воду. В них, Андрей Игнатьевич, посадите матросов во главе с офицерами, которые будут поджигать суда, покинутые командами.

— А как же я, Степан Осипович? — растерянно спросил Зацаренный.

— Вы, Иван Кузьмич, уже потопили одно судно, так пусть отличатся и другие.

* * *

Посреди моря огромными кострами пылали турецкие суда, подожженные русскими моряками. Вокруг них сгрудились шлюпки. Турки стояли в них на коленях, держа сложенные руки у лица. Видимо, молились.

— Моряки все-таки… — сочувственно произнес лейтенант Скоробогатов. — Тут бы и сам волком взвыл, ведь на твоих глазах сожгли твой родной корабль!

Макаров молча пожал ему руку…

Продолжая рейд, неприятельских военных кораблей больше не встретили и решили возвращаться в Севастополь. Было 23 июля 1877 года.

* * *

Не успел «Константин» вернуться в Севастополь, как Макаров уже получил новое задание — идти к кавказским берегам. Это было вызвано обращением командующего Кавказской армией к вице-адмиралу Аркасу с просьбой о помощи. Отряд полковника Шелковникова, направляющийся в Абхазию, оказался в весьма критическом положении: турецкий броненосец, заняв удобную позицию на Гагринском рейде, держал под обстрелом проход в Гаграх, препятствуя его дальнейшему продвижению. Так что Макаров получил приказ атаковать турецкий броненосец или же отвлечь его, уведя как можно дальше от берега.