Таковы основные положения одного из важнейших документов во французской истории. Именно этому мемуару, составленному с большим знанием дела, суждено было стать решающим фактором, сподвигнувшим Францию вмешаться в дела Северной Америки. Бомарше предусмотрел в нем практически все возможные варианты развития событий, кроме союза Америки с Францией. В его оправдание можно сказать, что американские колонии, не провозгласившие еще своей независимости, не могли пока рассматриваться как самостоятельное государство. Речь шла о колониях, восставших против метрополии и своего государя — Георга III. При дворе этого короля находился аккредитованный посол Людовика XVI. Чтобы обеспечить Франции более широкое поле для маневра на дипломатическом фронте, Бомарше советовал отозвать на родину графа де Гина, заменив его обычным поверенным в делах, который, ссылаясь на то, что он лишь временно исполняет эти обязанности, мог бы делать вид, что ничего не знает. Эти весьма разумные советы Бомарше сопроводил предложением собственных услуг: он готов был лично поставлять оружие мятежным американцам контрабандным путем.

Согласие короля на то, чтобы Бомарше занялся этим опасным промыслом, означало бы, что тот вновь обрел монаршую милость, а значит, мог бы надеяться, что его судебные дела будут решены в его пользу. Единственной неувязкой в этом достойном всяческих похвал труде под названием «Мир или война» является то, что его автор верил или, по меньшей мере, делал вид, что верит, будто предложенный им путь поможет Франции избежать войны, тогда как сегодня нам представляется совершенно очевидным, что поставка оружия мятежным колонистам есть не что иное, как casus belli.

Профессиональный дипломат Верженн, хотя и видел всю привлекательность нарисованных ему перспектив, все же с присущей ему осторожностью счел за лучшее потянуть время и в течение нескольких недель отмалчивался, несмотря на то что Бомарше не прекращал забрасывать его письмами. Но убежденность автора этих посланий была столь заразительной, что 26 апреля 1776 года министр иностранных дел дал Бомарше следующий ответ: «Примите, сударь, мои поздравления. После того как вы заручились поддержкой короля, моя поддержка не должна иметь для вас большого значения; но я, тем не менее, не могу не выразить своего восхищения вашей мудростью и решительностью действий и хочу заверить вас в своем искреннем уважении. Остаюсь, сударь… и т. д. де Верженн».

Министр подкрепил свои слова делом. Вняв доводам Бомарше, он в принципе дал свое согласие на выделение трех миллионов ливров деньгами или товарами в виде воинского снаряжения для повстанцев.

До английского кабинета министров дошли слухи об этих намерениях, и Бомарше пришлось выдержать жуткую сцену, которую устроил ему лорд Рошфор. Это заставило Верженна вновь усомниться в правильности выбранного пути, так как он боялся обвинений в свой адрес в нарушении нейтралитета.

И все же, изощренный в делах тайной дипломатии министр, соглашаясь поручить Бомарше осуществление на свой страх и риск этой операции, рассчитывал на то, что в случае какой-либо опасности он просто-напросто отречется от него.

После долгих переговоров Бомарше и Артур Ли сошлись на том, что закупки и доставки оружия и снаряжения для американской армии хватит, но для себя Бомарше решил, что для начала пустит в дело не более трех миллионов. 10 июня 1776 года он получил от Верженна подтверждение, что ему будет выдан обещанный миллион, а остальные два миллиона должна была выделить Испания.

Итак, вместо того чтобы получить официальный дипломатический статус, коего он добивался для выполнения своей миссии, Бомарше получил позволение ввязаться в авантюру в качестве тайного поставщика оружия, боеприпасов и другого снаряжения для американских колонистов.

Таким образом началась его карьера судовладельца-контрабандиста.

Бомарше действительно обладал даром политического предвидения: 10 июня 1776 года он расписался в получении одного миллиона турских ливров, за использование которого должен был отчитаться Верженну; 11 августа того же года получил второй миллион, выделенный испанской короной и переведенный через Казначейство Франции. А между двумя этими датами произошло то самое исключительной важности событие, которое можно было спрогнозировать по его докладным запискам: 4 июля 1776 года Конгресс, заседавший в Филадельфии, провозгласил независимость тринадцати американских штатов. В мире появилась новая страна.

Являвшийся до сего момента ценным наблюдателем, Бомарше превращался в важное действующее лицо, которому суждено было сыграть не последнюю роль в становлении молодого государства. Именно он начал переговоры с Артуром Ли, этим амбициозным и не слишком надежным человеком, чья честность подчас вызывала сомнения. Как нам сегодня видится, Ли умело создавал шумиху вокруг своей деятельности, так и не принесшей ощутимых плодов. Но какой бы спорной ни была репутация Ли, следует признать, что ему первому пришла в голову идея просить у Франции помощи повстанцам, и именно он сделал единственно правильный выбор, обратившись с этой целью к Бомарше.

Инициатива Ли носила исключительно частный характер, тогда как тайные переговоры с Сайласом Дином, официальным представителем Конгресса во Франции, с которым Бомарше продолжил дело, начатое с Артуром Ли, велись с одобрения правительств заинтересованных стран.

Разгневанный тем, что его фактически оттеснили в сторону, Ли в отместку отправлял в Соединенные Штаты весьма тенденциозные отчеты, в которых обвинял Бомарше и Сайласа Дина в торговых махинациях и растратах; эти наветы, возможно, кому-то казавшиеся небеспочвенными, будут осложнять взаимоотношения Бомарше с американским Конгрессом.

Еще один любопытный персонаж попортил Бомарше немало крови в период его становления в качестве арматора. Речь идет о неком пожилом французском докторе по фамилии Барбё-Дюбур. Он был лично знаком с Франклином и восхищался его научными открытиями. Барбё-Дюбур даже приделал изобретенный американцем громоотвод на свой зонтик. Франклин дал Сайласу Дину рекомендательное письмо к этому старому чудаку, и таким образом тому стало известно о возложенной на Бомарше миссии, которую старик был бы не прочь взять на себя. И он принялся забрасывать Верженна письмами, порочащими автора «Севильского цирюльника»: обвинял его в мотовстве и нечистоплотности в делах, в том, что на предназначенные повстанцам деньги он «содержал девиц», уверял, что в среде коммерсантов ему никто не доверяет, называл его развратником и болтуном. Эти высказывания, часть из которых была явным преувеличением, видимо, нанесли ощутимый вред взаимоотношениям Бомарше с американцами. Верженн же проигнорировал эти наветы и передал письмо Барбё-Дюбура самому Бомарше. Тот не замедлил ответить доктору, что девицы, коих он содержал, были не кем иным, как его сестрами и племянницами (здесь Бомарше явно недоговаривал), и добавил, что с тех пор, как у него возникли проблемы с законом, ему приходится на всем экономить, он даже отказался от роскошных тканей и вынужден одеваться в платье из простого черного сукна, а кружевные рубашки сменил на более скромные из обычного муслина.