АРИЦИА. Успокойся, Чарли. Доказать что-либонереально, ведь я ничего не подписывал.

БОГЕН. Но ты знал об этом?

АРИЦИА. Естественно. Я сам все спланировал,заставил шестеренки крутиться. Это было одной из моих блестящих идей. Ихпроблема, Чарли, заключается в том, что они никогда не смогут доказать этого.Документов нет, свидетелей тоже.

* * *

В наступившей паузе Лиа сказала:

– Через десять минут разговор продолжается.

* * *

АРИЦИА. Как сенатор?

БОГЕН. У него все отлично. Вчера встречался ссекретарем по военно-морским силам.

АРИЦИА. И как прошла встреча?

БОГЕН. Она была на редкость плодотворной. Ониже старые друзья. Сенатор выразил желание сурово покарать “Платт энд Роклэнд”за неуемную жадность, но так, чтобы это не нанесло вреда программестроительства подводных лодок. Секретарь придерживался того же мнения и сказал,что будет настаивать на принятии жестких штрафных санкций по отношению ккомпании.

АРИЦИА. А поторопиться он не может?

БОГЕН. Зачем?

АРИЦИА. Черт побери, я хочу денег, Чарли! Яуже ощущаю их запах, чувствую их вкус.

* * *

Нажав кнопку, Лиа остановила пленку. Затем онавытащила кассету и положила к остальным.

– Записывать Патрик стал в самом началедевяносто первого. Партнеры намеревались вышвырнуть его с работы в концефевраля под тем предлогом, что он не приносит фирме прибыли.

– Много в коробке таких кассет?

– Около шестидесяти. Все записаны Патриком.Часа через три вы сможете прослушать то, что захотите.

Сэнди взглянул на часы.

– Нам еще многое предстоит сделать, – пояснилаЛиа.

На просьбу Паоло Миранды предоставить емурадиоприемник последовал отказ, но когда люди Гая поняли, что речь шла всеголишь о музыке, то принесли старенький плейер и две кассеты с записью концертовфилармонического оркестра Рио-де-Жанейро. Он предпочитал слушать классику.

Сделав звук потише, Паоло углубился в подшивкустарых журналов. Вопрос о том, чтобы дать ему книги, рассматривался. Кормилиочень хорошо: по-видимому, похитители желали сделать его пребывание здесь скольвозможно приятным.

Медленно тянулся второй день. Ева оказаласьслишком умной для того, чтобы попасть в поставленный капкан, а это, безусловно,самое важное. Ничего, терпения у Паоло не меньше, чем у них.

На следующий вечер его честь принес пиццу ссобой.

Предыдущий визит доставил судье такоеудовольствие, что во второй половине дня он позвонил Патрику узнать, не смогутли они увидеться вновь. Изнывавший от скуки, тот с радостью пригласил Карла ксебе.

Достав из портфеля толстую пачку конвертов,Хаски положил ее на стол.

– Тебя приветствуют множество людей, восновном судейские чиновники. Я сказал, тебе можно написать.

– Не знал, что у меня столько друзей.

– Это не дружба. Они целые дни сидят вкабинетах и мучаются бездельем. Черкнуть несколько строк – какое ни есть, аразвлечение.

– Огромное спасибо.

Хаски подвинул кресло поближе к кровати иуперся ногой в выдвинутый ящик тумбочки. Съев два куска пиццы, Патрикнасытился.

– Мне скоро придется отойти в сторону, –сообщил судья почти извиняющимся голосом.

– Знаю.

– Утром у меня был долгий разговор сТрасселом. Ты от него не в восторге, но он – хороший судья. Он будет рад взятьтвое дело.

– Я предпочел бы Лэнкса.

– Да, но, к сожалению, выбор не за тобой. УЛэнкса проблемы с давлением, и на крупные дела мы стараемся его не ставить. Ктому же Трассел более опытен, чем я и Лэнкс, вместе взятые, особенно там, гдеречь может зайти о смертном приговоре.

Услышав эту фразу, Патрик едва заметновздрогнул.

Смертный приговор. Лэниган был неприятнопоражен, как бывало, когда приходилось внимательно рассматривать себя взеркало. Хаски не сводил с него взгляда.

Говорят, совершить убийство способен каждый, исудье не раз за двенадцать лет работы выпадала возможность общаться снастоящими монстрами. А Патрик был первым из его друзей, кому грозила смертнаяказнь.

– Почему ты уходишь? – спросил Лэниган.

– Причина самая обычная. Надоело. Если я неуйду сейчас, то потом просто не смогу этого сделать. Детям пора в колледж, адля этого нужны деньги. – На мгновение Хаски смолк. – Интересно, а как тыузнал, что я ухожу? Мне и в голову не приходило кричать об этом на каждом углу.

– Поговаривали.

– В Бразилии?

– У меня был осведомитель, Карл.

– Кто-нибудь из местных?

– Нет, конечно же. Я не мог рисковать, общаясьс местными.

– Значит, кто-то там?

– Да, юрист, с которым я познакомился.

– И ты рассказал ему все?

– Ей. Да, я рассказал ей все.

– Думаю, – Хаски сцепил пальцы, – в этом естьнекий смысл. А где она сейчас, этот твой юрист?

– Полагаю, не очень далеко.

– Ага, понимаю. И у нее все деньги?

Патрик улыбнулся. Лед был наконец сломан.

– Что бы ты хотел узнать о деньгах, Карл?

– Все. Как ты их украл? Где они? Сколькоосталось?

– А что насчет этого говорят в суде?

– Море слухов. Мне больше всего нравится,когда уверяют, будто ты удвоил состояние и спрятал его в швейцарских банках, ав Бразилию приехал лишь отдохнуть, желая набраться сил.

– Неплохо.

– Помнишь Бобби Доука, маленького хорька,оформлявшего разводы за девяносто девять долларов и презиравшего каждого, ктобрал больше?

– Еще бы. Он рекламировал себя в церковныхгазетенках.