Она вздрогнула. «Где я, черт дряхлый, нахожусь? Как отсюдавыбраться? И куда? Куда идти? А может, вообще не двигаться с места, ждать, поканайдут? Ведь меня же будут искать. Геральт, Йеннифэр. Не оставят же они меняодну…»

Она снова попыталась сплюнуть, и опять ничего не получилось.И тогда она поняла.

Жажда.

Она помнила. Уже тогда, во время бегства, ее мучила жажда. Клуке седла вороного, на которого она забралась, убегая в Башню Чайки, былаприторочена деревянная фляжка. Она это помнила точно. Но тогда не смогла ее ниотстегнуть, ни унести. А теперь фляжки не было. Теперь вообще не было ничего.Ничего, кроме острых раскаленных камней, струпа, стягивающего кожу на виске,боли во всем теле и пересохшего горла, которое невозможно смочить, дажепроглотив слюну.

«Я не могу здесь оставаться. Я должна идти и отыскать воду.Не найду воды – умру».

Она попробовала подняться, раня пальцы о каменный гриб.Встала. Сделала шаг. И со стоном упала на четвереньки, выгнулась в сухом позыветошноты. Ее схватили судороги, началось головокружение, настолько сильное, чтоснова пришлось лечь.

«Я бессильна. И одинока. Опять. Все меня предали, бросили,оставили одну. Как когда-то…»

Цири почувствовала, как горло стискивают невидимые клещи, доболи сводит челюсти, начинают дрожать полопавшиеся губы. «Нет более отвратногозрелища, чем плачущая чародейка», – вспомнила она слова Йеннифэр. «Новедь… Ведь меня здесь никто не увидит… Никто…»

Свернувшись в клубок под каменным грибом, Цири всхлипнула,разразилась сухим, страшным плачем. Без слез.

Подняв наконец распухшие, непослушные веки, она увидела, чтожара еще больше смягчилась, а небо, совсем недавно бывшее желтым, окрасилось всвойственный ему темно-синий цвет, по которому – о диво! – протянулисьтонкие белые нитки облаков. Солнечный диск покраснел, опустился ниже, но всееще лил на пустыню зыбкий, пульсирующий жар. А может, жар источал нагретыйкамень?

Цири села, отметив, что боль в голове и побитом телеперестала докучать, была сейчас ничем по сравнению с сосущей болью, нарастающейв желудке, и чудовищными, вызывающими постоянный кашель резями в пересохшемгорле.

«Не поддаваться, – подумала она. – Мне поддаватьсянельзя. Как и в Каэр Морхене, я должна встать, преодолеть, победить, заглушитьв себе боль и слабость. Я должна встать и идти. Теперь по крайней мере я знаюнаправление. Там, где сейчас солнце, – запад. Я должна идти, должна найтиводу и что-нибудь съедобное. Я должна. Иначе – погибну. Это – пустыня. Язалетела в пустыню. В Башне Чайки был магический портал, чародейскоеприспособление, при помощи которого можно переноситься на большие расстояния…»

Портал в Тор Лара был странным порталом. На последнем этаже,на который она вбежала, не было ничего, даже окон, только голые, покрытыеплесенью стены. И на одной из стен вдруг разгорелся правильный, опалесцирующийбелым светом овал. Она заколебалась, но портал притягивал, призывал ее,прямо-таки умолял войти. Другого выхода не было, только этот светящийся овал.Она зажмурилась и ступила в него.

А потом была слепящая яркость и сумасшедшая круговерть,вихрь, запирающий дыхание и ломающий ребра. Она помнила полет в тишине, холодеи пустоте, потом снова вспышку и… шквал воздуха. Наверху все было голубым,внизу – туманным и серым…

Портал выбросил ее на лету, как орлик выпускает слишкомтяжелую для него рыбу. Повалившись на камни, она сразу же потеряла сознание. Насколько времени – она не знала.

«В Храме я читала о порталах, – вспомнила она,вытряхивая песок из волос. – В книгах были упоминания о телепорталах,действующих искаженно либо хаотично, выносящих неведомо куда. Вероятно, порталв Башне Чайки был именно таким. Выкинул меня куда-то на край света. Куда – незнает никто. Никто меня здесь не найдет. Если останусь – умру».

Она встала. Собрав все силы, придерживаясь за камень,сделала первый шаг. Второй, третий.

С первых же шагов поняла, что пряжки правого сапога сорваны,а сползающее голенище затрудняет ходьбу. Она села, на этот раз уже умышленно,не вынужденно, осмотрела одежду и оснащение. Сосредоточившись на этихдействиях, забыла об усталости и боли.

Первое, что она обнаружила, был кордик. Она забыла о нем,пояс с ножнами сполз вниз. Рядом с кордиком, как всегда, на поясе виселмаленький кошелек. Подарок Йеннифэр. Кошелек содержал то, что «у дамы всегдадолжно быть при себе». Цири развязала кошелек. Увы, стандартная экипировка дамыне предусматривала ситуации, в которой она оказалась. В кошельке лежали:черепаховый гребень, универсальный ножичек-пилка для ногтей, обмотанный тряпицей,предварительно прокипяченный тампон из льняной ткани и жадеитовая баночка мазидля рук.

Цири немедленно смазала мазью горящее лицо и губы и сразу жеслизала мазь с губ. Не раздумывая вылизала всю баночку, наслаждаясь жирностью икапелькой успокоительной влаги. У использованных для ароматизации мази ромашки,амбры и камфоры был отвратительный вкус, но подействовали они стимулирующе.

Она обвязала сползающее с ноги голенище вытянутым из рукаваремешком, встала, несколько раз топнула для пробы. Развязала тампон, сделала изнего широкий бинт, защищающий разбитый висок и обожженный солнцем лоб.

Встала, поправила пояс, передвинула кордик ближе к левомубедру, механически вытащила его из ножен, проверила большим пальцем клинок.Острый. Она знала.

«Ну что ж, – подумала она, – оружие у меня есть. Я– ведьмачка. Нет, я тут не погибну. Что нам голод, выдержу. В храме Мелитэлепорой приходилось поститься даже и по два дня кряду. А вода… Вот водунеобходимо искать. Буду идти до тех пор, пока не найду. Должна же эта проклятаяпустыня где-то кончаться. О большой пустыне я бы что-нибудь да знала, заметилабы на картах, которые рассматривала вместе с Ярре. Ярре… Интересно, что онсейчас делает…

Ну – вперед. На запад. Туда, где заходит солнце.Единственное четкое направление. Ведь я никогда не плутаю, всегда знаю, в какуюсторону идти. Если потребуется, буду идти всю ночь. Я – ведьмачка. Как толькоко мне вернутся силы, я побегу, как на Мучильне. Тогда быстро доберусь до краяпустоши. Выдержу. Должна выдержать… Хо-хо, Геральт, наверно, не раз бывал втаких пустынях, а то и еще попаршивее…

Все. Иду».