дать этому объяснение. Конечно, он понял все наоборот. Никакой мертвец не приходил к нему этой ночью. Это просто неправдоподобно. Невозможно. Червяк уже был здесь вчера вечером, возможно, завелся из-за оставленных где-то по неосторожности остатков еды. Он неосознанно заметил червя, и из-за этого ему ночью приснилась всякая фигня.

Итан решил, что это вполне логично, и пошел в ванную.

Да, все именно так. В любом случае, разве возможно, чтобы было иначе?..

Мертвые не ходят в гости, даже чтобы предупредить… Собственно, о чем?

Итан не хотел вспоминать. По коже побежала дрожь, и он поспешил встать под струю горячего душа. Ему необходимо было хорошенько помыться. Отогнать эти отвратительные образы и звуки.

И отмыться от этого жуткого запаха.

* * *

День был так похож на последний месяц лета: длинный, полный обещаний, но в результате разочаровывающий. Итану пришлось выслушивать жалобы шефа Уордена, улаживать бытовые ссоры, примирять соседей, готовых убить друг друга секаторами для живой изгороди, и когда он вернулся домой, он впервые за все время спросил себя, правильно ли поступил, что переехал из Филадельфии.

А кто тебе сказал, что у тебя был выбор? – тут же ответил он сам себе.

Холодильник был пуст, а после эпизода с червём Итану захотелось уйти из квартиры или помыть её от потолка до пола, но на это у него за прошедшие часы не хватило сил.

Когда зазвонил телефон, а на экране показалось имя Эшли, Итан взял трубку с безумной надеждой, что случилось что-нибудь срочное, так что ему потребуется провести всю ночь вне дома.

– Лейтенант, отвлекаю вас?

– Нет, напротив.

– Вы сейчас не на дежурстве.

– Нет, я закончил. А вы?

– Вы один?

– Да. Вы в порядке, Фостер? У вас странный голос…

Итан услышал шум у нее на фоне, похожий на музыку.

– Вы в баре? – догадался он.

– Вам надо работать в полиции…

После недолгого размышления Итан спросил:

– Вы выпили?

– Немного. Скажите… Вы… Вы не хотите приехать?

– У вас какие-то проблемы?

– Зависит от того, что вы называете проблемой…

– Меня спрашивает сейчас сержант Фостер или Эшли?

Она помолчала, прежде чем ответить.

– Я не должна была вас беспокоить, простите. Забудьте, до за…

– Дайте мне время переодеться, устал от формы, и я скоро буду.

Эшли сидела с кружкой пива на одном из высоких стульев в «Банши», облокотившись о барную стойку.

– Сколько вы уже выпили? – спросил Итан, устраиваясь рядом.

– Еще недостаточно.

– Даже так?

Она нахмурился.

– Это из-за мистера Фостера? – продолжил Итан, констатируя, что некогда осторожно расспрашивать, а надо переходить к сути дела.

– Не в моих привычках перекладывать вину на других. Это я в него влюбилась и вышла за него. Так что это и моя вина.

Итан заказал бурбон и наклонился к женщине.

Даже пьяная, в своей рубашке в красно-белую клеточку и откинутыми на одну сторону волосами, которыми она как занавесом отгородилась от других посетителей бара, она была соблазнительна.

– Знаю, я вмешиваюсь в то, что меня не касается, но существуют разные способы для пар, у которых трудности.

– Терапию мы уже пробовали. Но надоело платить по семьдесят долларов третейскому судье только для того, чтобы высказать то, что не решаемся сказать друг другу в обычной жизни. К тому же знаете что? Если совсем честно, то кроме старых обид мне не в чем его упрекнуть. Майк добрый, довольно красивый, у него есть работы, он не бывает агрессивным и не пьет, – сказала она саркастично, поднимая кружку.

– Но вы его больше не любите.

Эшли покусала губы и сделала большой глоток пива.

– Мои родители говорили, что любовь – это труд, что ее нужно вышить на канве первой влюбленности, нитку за ниткой, год за годом, вдвоем, и что непросто сохранять прочные отношения.

– А вы с ними не согласны?

– Я всегда ненавидела эти идиотские вышивки, которые потом вставляют в рамку и вешают на стену. Это скучно и тупо. Нет, вышивать – это не мое.

– Я, конечно, скажу очевидную вещь, но будем честны: трудно сохранять страсть долгие годы… Разве что если это пылкие отношения между сильными личностями… Но скажу по опыту: они почти всегда обречены на крах.

– Ага! – воскликнула Эшли. – Вот мы и подошли наконец. Таинственное прошлое лейтенанта Итана Кобба.

– В этом нет никакой тайны, мне тридцать пять, и у меня были свои истории, иногда непростые.

– Как ее звали?

– Кого именно?

Лукавый и веселый взгляд Эшли.

– Ту, кто был важнее других. Всегда есть та самая.

– Джанис. Семь лет. Это последняя по времени. Тоже коп.

– Уф! Плохая затея.

– Вы сами сказали.

– Она разбила вам сердце, не так ли?

Итан неуверенно кивнул.

– Может быть, не сердце, но уж по крайней мере иллюзии.

– Это из-за нее вы уехали из Филадельфии?

На этот раз Итан уткнулся в стакан.

– Нет.

Повисшую тишину заполнила музыка.

– Простите, – сказала Эшли, – это меня не касается.

– Нет, напротив. Я знаю, что у меня за спиной болтают всякое.

– Не могу отрицать. Когда молодой инспектор появляется в такой глухом городишке, если его ничего особенно с этими местами не связывает… Да, на ваш счет что только не рассказывают.

Он взглянул на нее мягко.

– Да, кое-что я слышал. Но я не плохой коп, и я не бросил семью, чтобы спрятаться от алиментов. Все эти сплетни – чушь. Но… мне надо было уехать туда, где мою фамилию никто не будет знать, вот и все.

– Вашу фамилию?

– Сегодня в новостях каждую неделю очередная трагедия, все быстро забывается… Вы, возможно, уже не помните, два с половиной года назад мужчина зашел в участок 24 Филадельфии, в Кенсингтоне, собственно, коп, и открыл огонь по своим коллегам. Он убил одиннадцать человек, пока его самого не застрелили.

– Я прекрасно помню. Чтобы полицейский убил коллег, такое нечасто случается…

– Это был мой брат. Джейк Кобб.

Эшли резко выпрямилась.

– Ох, блин…

– Вот-вот. В нашей семье было три поколения копов. В семье Коббов это стало больше чем традицией: честь, обязанность, символ династии. Имена и портреты нашего деда, отца, не говоря уже о его братьях, были выгравированы на досках почета в городе. Для полиции Филадельфии семья Коббов была легендой. И чтобы офицер полиции намеренно открыл огонь по своим товарищам – это само по себе неслыханно, но чтобы это сделал один из Коббов… Можете себе представить, это была катастрофа.

Эшли поставила кружку, пристально глядя на Итана.

– Почему он это сделал?

Итан сделал глоток виски, его глаза затуманились.

– Джейк был сам по себе хрупким, да еще это постоянное давление… Ему