— Не волнуйтесь, товарищ Конев, Ставка обяжет штаб 1-го Украинского фронта передавать все ваши приказы и распоряжения 27-й армии и оставит ее на снабжении в 1 -м Украинском фронте.

— В такой динамичной обстановке эта форма управления не обеспечит надежность и быстроту передачи распоряжений, — ответил Конев. — А сейчас требуется личное общение и связь накоротке. Все распоряжения будут идти с запозданием. Прошу Вас не передавать армию в состав нашего фронта.

— Хорошо, мы еще посоветуемся в Ставке и с Генеральным штабом и тогда решим, — закончил разговор Сталин.

Верховный редко отменял свои решения. Около восьми часов вечера 12 февраля Сталин и генерал армии Антонов подписали директиву № 220022 Ставки ВГК, в которой говорилось:

«Ввиду того, что для ликвидации корсуньской группировки противника необходимо объединить усилия всех войск, действующих с этой задачей, и, поскольку большая часть этих войск принадлежит 2-му Украинскому фронту, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Возложить руководство всеми войсками, действующими против корсуньской группировки противника, на командующего 2-м Украинским фронтом с задачей в кратчайший срок уничтожить корсуньскую группировку немцев.

В соответствии с этим 27-ю армию в составе 180, 337, 202 сд, 54, 159 ур и всех имеющихся частей усиления передать с 24.00 12.02.1944 г. в оперативное подчинение командующего 2-м Украинским фронтом. Снабжение 27 А всеми видами оставить за 1-м Украинским фронтом. Командующему 2-м Украинским фронтом связь со штабом 27-й армии до установления прямой связи иметь через штаб 1-го Украинского фронта.

2. Тов. Юрьева[63]освободить от наблюдения за ликвидацией корсуньской группировки немцев и возложить на него координацию действий войск 1-го и 2-го Украинских фронтов с задачей не допустить прорыва противника со стороны Лысянки и Звенигородки на соединение с корсуньской группировкой противника…»{381}.

Получив директиву Ставки, командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Ватутин позвонил Маршалу Советского Союза Жукову, полагая, что тот является инициатором данного решения.

— Товарищ маршал, Вам известно, что я, не смыкая глаз несколько суток подряд, напрягал все силы для осуществления Корсунь-Шевченковской операции, — сказал Ватутин. — И мне непонятно, почему же сейчас меня отстраняют и не дают довести эту операцию до конца?

В этой связи Жуков в своих мемуарах отмечал: «Я не мог сказать Н.Ф. Ватутину, чье было это предложение, чтобы не сталкивать его с И.С. Коневым. Однако я считал, что в данном случае Н.Ф. Ватутин прав как командующий, заботясь о боевой, вполне заслуженной славе вверенных ему войск»{382}. Поэтому Жуков ответил Ватутину, что это приказ Верховного, который следует безоговорочно выполнять. Командующий 1-м Украинским фронтом обиженно отчеканил, что приказ будет выполнен.

Генерал армии Конев, получив директиву Ставки, на самолете По-2 немедленно вылетел в село Толстое, где находился наблюдательный пункт командующего 4-й гвардейской армией генерал-лейтенанта И.К. Смирнова. Отсюда Иван Степанович руководил действиями своих войск до конца Корсунь-Шевченковской операции. С целью упрочения положения 27-й армии он выдвинул в район Джурженцы 18-й гвардейский танковый корпус. От войск 27-й армии потребовал стойко оборонять занимаемые позиции и отбить атаки противника из Стеблева на Шендеровку. Войскам 4-й гвардейской армии приказывалось перейти в наступление с юга на север, рассечь противника на части и пленить его. На внешнем фронте окружения генерал армии Конев дал указание оставить маневренный резерв и заслон от наступающей танковой группировки противника со стороны Лысянки. Командующему 5-й гвардейской танковой армией предписывалось оказать помощь 4-й гвардейской армии в рассечении окруженной группировки врага на части, а также быть в готовности к разгрому врага, если ему удастся вырваться из окружения. Войска 53-й армии должны были создать жесткую противотанковую оборону на внешнем фронте, а 5-я, 7-я и 57-я армии иметь резервы на случай маневра в районах окруженной группировки и перехода в общее наступление. 5-й воздушной армии предстояло нанести удары по танковым частям противника, парализовать действия его авиации и надежно прикрыть свои войска. В свой резерв фронта Иван Степанович вывел 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус{383}.

Соединения 5-й гвардейской танковой армии, несмотря на раскисшие дороги, осуществили маневр на новое направление, лишив противника возможности прорыва из окружения. В течение 13 и 14 февраля часть сил 5-й гвардейской танковой армии во взаимодействии с 5-м гвардейским Донским кавалерийским корпусом вела бои с противником в районе Ново-Буды и Комаровки, а основными силами совместно с 6-й и 2-й танковыми армиями 1-го Украинского фронта наносила удары по вклинившейся группировке врага в районе Лысянки. На внутреннем фронте окружения войска 2-го Украинского фронта, продвигаясь вперед, постепенно сжимали кольцо. 14 февраля войска 52-й армии заняли Корсунь-Шевченковский.

15 февраля Гитлер приказал дивизиям, объединенным в «группу Штеммермана» (командир 11-го армейского корпуса), начать прорыв из кольца окружения. В ночь с 16 на 17 февраля части 42-го и 11-го армейских корпусов начали прорыв из окружения в юго-западном направлении навстречу 3-му танковому корпусу. Фон Манштейн, вспоминая об этом, пишет: «По приказу командования группы армий оба окруженных корпуса должны были использовать для обеспечения выхода из окружения всю артиллерию и имеющиеся боеприпасы. Так как во время выхода из окружения войскам пришлось бы передвигаться по бездорожью и глубокой грязи, было приказано бросить орудия после того, как будут расстреляны все боеприпасы. Арьергарды с несколькими орудиями прикрывали выходящие из окружения войска от атак противника с севера, востока и юга… В 1 ч. 25м. в ночь с 16 на 17 февраля пришло радостное известие о том, что первая связь между выходящими из окружения корпусами и передовыми частями 3 тк установлена. Противник, находившийся между ними, был буквально смят. 28 февраля мы узнали, что из котла вышло 30 000–32 000 человек. Так как в нем находилось 6 дивизий и одна бригада, при учете низкой численности войск это составляло большую часть активных штыков»{384}.

К. Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» об этих событиях писал следующее: «Блестяще подготовленный прорыв в ночь с 16 на 17 февраля не привел, однако, к соединению с наступавшим навстречу корпусом, так как продвижение последнего, и без того медленное из-за плохого состояния грунта, было остановлено противником. После этого окруженным корпусам пришлось, бросив все тяжелое оружие, артиллерию и большое количество снаряжения, последним отчаянным броском пробиваться к своим войскам. Из окружения вышли лишь 30 тыс. человек. В конечном итоге эти бои вновь принесли тяжелые потери в живой силе и технике, что еще больше осложнило обстановку на слишком растянутых немецких фронтах»{385}.