и звуки ее напоминали ему португальский язык, мягкий и лиричный, богатый в своем разнообразии, полный структурных сюрпризов и концептуальных восторгов…

София фыркнула, и он понял, что был прав, когда, откинувшись назад в своем кресле-гамаке, она ехидно уставилась на него.

– Лейано’нта баналйа, – прочла она. – Тингуэн’та. И то, и другое в пространственном склонении.

– Если угодно, можете отметить вселяющую трепет кротость, с которой я выслушиваю от вас новости, – проговорил он.

Мило улыбнувшись человеку, которого она почти готова была назвать своим коллегой и другом, София Мендес произнесла:

– Жри дерьмо и лопни.

– Доктор Эдвардс оказывает самое прискорбное влияние на вашу лексику, – с неподдельно чопорным неодобрением промолвил Эмилио и без малейшей паузы продолжил: – Но раз вы упомянули этот объект, дерьмо должно укладываться в общие правила пространственного и невизуального склонения, но что можно сказать про пук? Следует ли относить пук к невизуальной категории или, быть может, рунаo рассматривают подобные ароматы в группе, предполагающей существование чего-то материального? Ваше легкомыслие, Мендес, в данной ситуации неуместно. Кстати, на этом материале мы сможем соорудить еще одну статейку, обещаю вам.

София уже утирала слезы:

– И где же мы опубликуем ее? В Межпланетном Журнале Кишечных Газов и Невоспитанных Звуков?

– Стоп! Есть же и другая категория. Шум. Все просто. Невизуальная. Иначе не может быть. Или же нет? Попробуйте энроа.

– Ну, вот что! Хватит. С меня довольно, – объявила София. – И так слишком жарко, а тут еще этот глупый разговор.

– Во всяком случае, в нем нет ни нотки самодовольства, – заметил он.

Разбуженная смехом, Аскама зевнула и, повернув голову, посмотрела на Эмилио и спросила:

– Сипаж, Миило. А что такое самодовольства?

– Давай посмотрим, – непринужденно произнесла над головой Аскамы София, изображая, что смотрит на экран компьютера. – Ну вот! Самодовольство. Здесь написано: Сандос, запятая, Эмилио; см. Также: невыносимый.

Не обращая внимания на Софию, Эмилио посмотрел на Аскаму и с глубоким апломбом промолвил:

– Это слово выражает одну из степеней симпатии.

* * *

ОНИ СОБРАЛИ ИГРУШКИ АСКАМЫ, взяли компьютеры и кофейную чашку Софии, из которой она выплеснула остывшее содержимое, и в косом вечернем свете направились назад, к пещерной деревне: одно солнце уже село, другое быстро опускалось к горизонту, и лишь третье, тусклое и ржавое, оставалось на достаточной высоте. При всей жаре последних дней Джимми Куинн придерживался того мнения, что погода скоро переменится.

Характер дождей менялся. Ливни сменила мелкая морось, и жара сделалась посуше, менее выматывающей. Руна ничего полезного не говорили. Жара есть жара, она есть, и много об этом не скажешь, не то что о грозах, которых все боялись и потому живо обсуждали.

София добралась до пещеры задолго до Эмилио и Аскамы, застрявших в целом рое детворы, неизменно окружающей Сандоса с просьбами и подковырками, надеясь получить что-нибудь интересное или удивительное.

ВаКашани по большей части отсыпались во время жары, и деревня только просыпалась для второго периода повседневной активности. Эмилио останавливался на узких переходах, чтобы переговорить с народом, задерживался на террасах, чтобы похвалить бойкого младенца или подростка, освоившего какое-нибудь умение, по пути домой принимая угощения – кусочек того, глоточек сего. До дома он добрался уже в полутьме, когда Энн зажгла лагерные фонари, являвшиеся предметом сдержанного интереса среди руна, возможно, разочарованных небольшими глазами с одной радужкой своих гостей, но лукаво и застенчиво наблюдавших за их техническими приспособлениями.

– Малыш Айсхи уже пошел, – объявил Эмилио, входя с террасы в компании Аскамы и троих ее приятелей, прилипших в разных местах к его конечностям, при этом не закрывая ртов.

Энн посмотрела на него.

– И Сувей тоже. Разве они не милы? Когда человеческий детеныш плюхается на попу, здешняя малышня задирает хвостики и начинает ловить друг друга. Немногое на свете настолько очаровательно, как неловкие попытки функционирования незрелой нервной системы.

– Кто-то вообще видел здесь младенца? – спросил Марк из своего угла большого неправильного помещения. В то утро он закончил приблизительную перепись, которую, признаться, осуществлял с большим трудом, едва отличая одного руна от другого. – Здешнее общество имеет довольно странную структуру – просматриваются возрастные группы, разделенные длительными временными промежутками. Я бы сказал, что с учетом количества взрослых здесь должно быть намного больше детей.

– С моей точки зрения, детей здесь как раз выше крыши, – молвил усталый Эмилио, стараясь перекричать гвалт, поднятый четырьмя малыми детьми. – Их легионы. Орды. Целые армии.

Энн и Марк затеяли дискуссию на тему младенческой смертности, Эмилио только попробовал следить за ее течением, но не смог, потому что Аскама тянула его за руку, а Кинса пытался залезть ему на спину.

– Но на вид все они такие здоровые, – говорила Энн.

– Здоровые и шумные, – подтвердил Эмилио. – Сипаж, Аскама! Асукар хавас Джордж. Кинса, тупа синчиз к’жна, же? Джордж, пожалуйста на десять минут. Джимми?

Джордж подхватил Аскаму на руки, а Джимми отвлек на себя остальных малышей, так что Эмилио успел до обеда сбегать к реке и окунуться в уединении. Вернувшись в отведенную людям пещеру, он обнаружил, что количество домочадцев заметно сократилось. Аскама отправилась играть с подружками, как часто поступала, когда Эмилио куда-то отлучался. Манузхай пошла куда-то в гости. Она могла не вернуться сегодня вообще; но с равной вероятностью могла и вернуться в компании пяти-шести гостей и провести ночь в их обществе. Чайипас отправился по какому-то делу невесть на сколько времени. Местные часто пропадали на неопределенный срок – на сколько-то там часов, дней или недель. Время как таковое не имело значения для руна. Ни календарей, ни часов у них не было. По мнению Эмилио, нечто похожее на время в местном словаре представляла собой последовательность слов, выражавших стадии созревания.

– А вот мисс Мендес говорит, что вы с ней блестяще провели время, – протянул Д. У., когда Эмилио сел есть.

– Ничего подобного, – возмутилась София. – Я сказала, что весь этот день он потратил на возведение самодовольства в ранг произведения искусства. Этот анализ был блестящим.

– Очень тонкое различие, – отметила Энн, стукнув миской о доски деревянного стола и, тяжело сев рядом с Джорджем, продолжила: – А правда, он себя скверно ведет, когда оказывается прав?

– Я человек простой, из последних сил стараюсь честно делать свою работу, – произнес Эмилио, изображая обиду, – и что имею за это? Насмешки и колкости!

– Так о чем бишь у тебя случился блестящий анализ? – пробурчал Д. У. – Мне ж отчеты надо писать, сынок.

Он почти немедленно отставил тарелку, и Эмилио последовал его примеру, так как его уже досыта накормили доброхоты из местных, пока он шел по деревне. Д. У. уже успел заметить, что, подобно Джимми Куинну, руна ели, почти не делая перерывов, и каждого гостя немедленно начинали угощать, а о таком словосочетании, как «я не голоден», здесь, похоже, даже не слышали. А это означало, что привезенных с Земли продуктов хватит на более долгий срок. Правда, факт этот не делал еду руна вкуснее, хотя она оказалась достаточно питательной для землян. Следующие десять минут ушли у Эмилио на то, чтобы объяснить правила склонения, которые он выработал тем утром. К полному удовлетворению Софии, сначала все, как и она сама, предпочли его идеям абстрактные и конкретные существительные.

Однако, когда он растолковал обществу собственную логику, предложенная им схема показалась разумной, и Энн провозгласила, что Эмилио вправе считать себя триумфатором ровно половину часа, но не более. От чести сей он отказался, бодро объяснив, что, наверное, уже и так перехвалил себя.

– Я не сумел бы зайти так быстро и далеко без помощи Аскамы. К тому же, – сказал он серьезным тоном, – в этом языке существуют целые области, пока что полностью закрытые от меня. Например, от меня полностью закрыта категория пола.

Джимми хрюкнул, Д. У. пробормотал:

– Я бы не стал шевелить эту змею и десятифутовой палкой, – отчего Энн поперхнулась, а все прочие расхохотались.

Эмилио покраснел и посоветовал своим сотоварищам наконец повзрослеть.

– Интересно, как бы они отнеслись к звуковому видеофильму или к виртуальной реальности, – произнес Джордж, постукивая по спине Энн, беспомощно хихикавшую и пытавшуюся откашляться. Они проявляли чрезвычайную осторожность в отношении техники, которой пользовались в присутствии руна. Конечно, исследовательская