Гленн дошел до Пятьдесят четвертой улицы. Ничего, кроме разделительного газона на проезжей части, засаженного небольшими деревцами, но людей не было.

Может, поджигатель находился еще в башне? Было бы удивительно, если бы он не обследовал окрестности заранее, чтобы найти для себя укрытие снаружи в день Д… Гленн засомневался. А может, инстинкты его подвели? Может, он должен был пойти налево, а не направо от башни? Гленн сделал пол-оборота, чтобы вернуться на Пятидесятую улицу.

И тут он его увидел.

В первый раз он прошел мимо, не обратив на него внимания, приняв за одного из бродяг. Человек находился чуть дальше слева, сидя в тени на мраморном бортике на углу Пятьдесят второй улицы. Он в точности соответствовал описанию Кантора: смуглая кожа, волосы, собранные в хвост, коричневая бейсболка, дымчатые очки, одет в заношенные джинсы и старую парку песочного цвета. Он был явно сосредоточен на содержимом открытой дорожной сумки, стоявшей у него на коленях. По слабому синеватому свету, который чуть освещал лицо мужчины, Гленн догадался, что в сумке был спрятан ноутбук.

Гленн сделал глубокий вдох.

Настал момент истины.

Гленн осторожно скользнул рукой в карман, пока не почувствовал холодный металл своего табельного оружия, пистолета «зиг зауэр», с которым он не расставался.

Как правило, участвуя в операции, Гленн на сто процентов сосредоточивался на своей цели, и даже Ниагарский водопад выглядел бы струйкой по сравнению с волнами адреналина, которые выбрасывал его организм. Не было места ни сомнениям, ни страху, ни чему бы то ни было: все чувства обострены, мозг, мускулы, все тело мобилизовано, он растворялся в происходящем, становился с ним одним целым. Переход к действию воплощал апогей расследования, апофеоз, катарсис полицейской работы.

Но в этот вечер, когда наступил столь долгожданный момент столкновения с врагом общества номер один, Гленн ощущал внутреннее сопротивление тому, что ему предстояло совершить.

Его задача как полицейского – арестовать виновного, а не казнить его. Однако повиновение приказам также лежало в основе свода правил его профессии. Поэтому он чувствовал, что его раздирает надвое, его собственные ценности и служебный долг тянут каждый в свою сторону.

Сейчас. Так надо.

Он продолжил идти по тротуару неспешным размеренным шагом. В действительности же он был напряжен и не сводил глаз с цели, готовый к любому повороту событий.

В самый последний момент, когда он уже почти поравнялся с целью, не дойдя буквально пары метров, Гленн молниеносно выхватил свой «зиг зауэр», одновременно развернувшись и целясь в голову поджигателя.

– Добрый вечер, Гленн, – сказал тот спокойно.

Гленн замер от изумления, ничего не понимая, вцепившись в свое оружие. Все с бешеной скоростью смешалось у него в голове. «Как, черт подери, он мог узнать мое имя? Кто слил ему информацию? И откуда он узнал, как я выгляжу? Да что это, вообще, за бред?»

Гленна бросило в дрожь, тем не менее он продолжал целиться.

– Кто вы такой?

Вместо ответа тот ограничился тем, что медленно поднес руку к лицу.

– Не двигаться! – крикнул Гленн.

Но рука продолжала двигаться без малейшего намека на паузу. Гленн почувствовал, что его напряжение достигло предела.

Сейчас! Стреляй!

Но ничего не вышло, он не смог…

Сидевший перед ним мужчина не спеша снял свои темные очки.

Гленн нахмурился и всмотрелся в его лицо в вечерних сумерках.

Когда он узнал его, то решил, что это сон.

– Николас? – пробормотал он нерешительно и почти смущенно.

Тот смотрел ему прямо в глаза, серьезно и спокойно.

– Николас… Скотт? Это… ты? Как такое возможно?.. – бормотал Гленн.

Он вспомнил, словно это было вчера, оба дела, которые они вели вместе со старой командой из Форт-Мида. И аварию, сгоревшую дотла машину, и то, что Николаса сочли погибшим…

– Но… как ты выбрался?

Его телефон вдруг завибрировал.

Гленн сначала не обратил на это внимания, но потом решил, что должен ответить. Он не хотел брать на себя риск пропустить важную информацию о происходящей попытке поджога.

Не сводя глаз со Скотта, которого он по-прежнему держал на мушке, Гленн сунул руку в карман куртки и достал телефон.

Номер абонента скрыт. Кантор?

Не спуская глаз со Скотта, Гленн ответил на звонок.

– Как ваши дела? – спросил Кантор.

Гленн помедлил буквально секунду, нервно кусая губы.

– Ситуация под контролем, – сказал он. – Здание спасено. Я только что взял нашего друга.

– Прекрасно. Вы знаете, что нужно сделать, – произнес Кантор и отключился.

Лысый одним движением левой руки быстро снял аудиошлем, обнаружив отсутствие уха, затем встал с кресла и заставил меня попятиться; «глок» был наведен мне прямо в сердце.

Потом он переместился влево, удаляясь от застекленного проема.

В отдалении, где-то на этаже, пожарная сигнализация верещала что было мочи, возвещая о срочной эвакуации.

– Подойди к окну.

Он сказал это совершенно без всяких эмоций, голосом сумасшедшего, которому чужды человеческие чувства.

В этот момент я понял, что он собирается меня казнить и при этом не испытывает ни малейших угрызений совести. Он не станет колебаться ни секунды. Но что я мог сделать?

Я почувствовал, что силы оставляют меня перед лицом фатальной неизбежности финала. Но даже когда смерть неизбежна, с ней все равно не получится смириться.

Я повиновался, медленно двинувшись вправо.

Он поднял оружие в моем направлении, вытянув руку на высоте глаз. И когда я увидел, что его палец согнулся на спусковом крючке, то понял, что сейчас навсегда покину земную юдоль, которую я так и не успел полюбить по-настоящему; перестану существовать, так и не сумев понять истинной ценности жизни, каждым мгновением которой я недостаточно насладился. Такова жизнь: только когда вы с ней расстаетесь, вы начинаете понимать ее ценность. Слишком поздно.

Раздался сокрушительный грохот, и в то же мгновение зазвенели стекла.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и понять, что он выстрелил в стекло позади меня, но сам я не задет.

Под воздействием шока я пригнулся, согнув колени и подобрав руки к животу. Затем повернул голову и посмотрел через плечо. Стекла больше не было. Мои пятки находились почти на самом краю бездны.

Меня немедленно настигла волна головокружения. Закружилась голова, и подкосились ноги. За что мне все это?.. Как будто жизнь в дьявольском упорстве снова решила подвергнуть меня испытанию высотой, которая пугала меня больше, чем пистолет… Что еще я должен узнать о жизни, с каким внутренним демоном сразиться, чтобы наконец избавиться от нее?