вокзала Забайкальска не были приспособлены для такого большого числа путешественников. Иногда от двухсот до трехсот пассажиров заполняли пропахший вокзал, в котором «негде им отдохнуть, перекусить»[893]. Иммиграционные процедуры оставались по большому счету такими же, как в 1950-х годах. После 6293 километров из Москвы в Забайкальск пассажиры выходили из поезда, который ненадолго отгонялся для замены тележек вагонов. Пассажиры в это время шли на визовую проверку, а затем переходили в здание забайкальского вокзала, где пытались обменять остатки рублей на доллары. Спустя два-три часа железнодорожное путешествие возобновлялось. Не спеша поезд проходил мимо стены, украшенной лозунгом «СССР строит коммунизм», и через пятнадцать минут достигал станции Маньчжурия.

Ил. 30. Направляющийся в Москву международный поезд под пристальным наблюдением вооруженных пограничников проходит ворота, отмечавшие советскую государственную границу в 1991 году. Герб с серпом и молотом приветствует пассажиров в Советском Союзе (фотография Филлипа Патриджа, Лондон)

Ситуация менялась на обеих сторонах границы. Джордж Фетерлинг, канадский писатель, проехавший по Транссибу весной 1990 года, был удивлен этими изменениями: «Иностранцам даже разрешили фотографировать платформу, что запрещалось на других, менее уязвимых объектах советских железных дорог». Путешественникам не разрешалось расплачиваться китайскими деньгами, поэтому на станции Маньчжурия пассажиры обменивали недавно приобретенные доллары на китайские валютные сертификаты. Фетерлинга прямо в вагоне проверили «вежливые и расторопные» китайские иммиграционные и таможенные офицеры. С одним из этих молодых таможенников у него произошел разговор. Китаец хотел поговорить с ним для практики английского[894].

Поездами из Пекина в Москву путешествовали не только гости из западных стран или вьетнамские студенты. Маршрут становился все более популярным среди китайских и советских граждан. Билет на пекинский поезд в Чите в 1991 году было почти невозможно достать. Поезд ездил раз в неделю и обычно был переполнен. Жители Читинской области чаще всего садились в местный поезд до Забайкальска, оттуда на автобусе до ст. Маньчжурия пересекали границу и тогда уже пересаживались в китайские поезда. Однако попасть в Китай было непросто. «Забайкальский рабочий» опубликовал жалобы советского пограничника на недостаток железнодорожного и автомобильного транспорта для перевозки такого числа людей, что приводило к задержкам при пересечении границы. Пытаясь удовлетворить растущий спрос, китайские и советские железные дороги пустили поезда дважды в неделю и добавили пассажирский вагон к поездам из Читы в Пекин. В августе 1991 года между станциями Забайкальск и Маньчжурия начал циркулировать регулярный маршрутный автобус, что позволило немного разгрузить железную дорогу[895].

Увеличение межграничных перевозок и последовавший за этим рост экономической активности на границе вновь привел к возникновению побочного эффекта ослабления пограничного контроля. Контрабанда, несомненно, никогда не была уничтожена полностью. Даже во время острой политической напряженности между странами она сохранялась в небольших масштабах, а сейчас же расцвела пышным цветом. Проблема, не появлявшаяся в официальном публичном дискурсе десятилетиями, вновь возникла в советских СМИ в 1990 году. Статья в «Забайкальце» объяснила этимологию слова «контрабанда» и рассказала читателям о распространенных способах незаконной перевозки товаров на поездах из Пекина в Москву: помады в запечатанных пачках сигарет, электронные часы, завернутые в туалетную бумагу, драгоценности в термосах и, возможно самый смелый случай, – рубли, спрятанные в оконной раме вагонного туалета. Ситуация на автодороге Маньчжурия – Забайкальск была похожей. Глава советской таможни подтвердил тот факт, что контрабандистов ловят почти каждый день. Люди проявляли изобретательность. Один китайский дальнобойщик спрятал рубли в воздухоочистителе своего грузовика дунфэн. Среди русских бытовало мнение, что китайские контрактные рабочие являются самыми умелыми контрабандистами. «Каждый гражданин КНР, закончив свою работу… везет на родину множество вещей, ограниченных нашим законодательством к вывозу»[896].

Советские и китайские граждане не были единственными участниками контрабандистских сетей. В 1990 году инцидент, названный «скандал с польским жемчужным ожерельем», получил широкую огласку в районной и областной прессе. Группа граждан Польши, в основном студентов университета, отправилась на каникулы в Китай за незаконными покупками. Советские таможенники задержали в июне на станции Забайкальск как минимум пятнадцать таких нарушителей и отправили их в СИЗО КГБ в Чите. Поляки приобрели на китайских рынках целые сумки жемчужных ожерелий, которые они планировали впоследствии продать на черных рынках на станциях вдоль Транссибирской железной дороги, в Польше и, возможно, на главном европейском рынке того времени – на заброшенной берлинской Потсдамской площади. Советские таможенники оценили общую стоимость товара баснословной суммой почти в 2,5 млн рублей, что объясняется различными системами ценообразования в Китае и Советском Союзе[897].

«НА ВАГОНЫ!»: ПАДЕНИЕ РЕЖИМА ПОГРАНИЧНОГО КОНТРОЛЯ

Однако столь строгие таможенные процедуры оказались недолговечными. Распад политической системы в Москве и экономический кризис, охвативший всю страну, привели к резкому увеличению советско-китайских межграничных контактов, которые в конечном счете приобрели характер полной анархии. Значительный дефицит потребительских товаров и продовольствия в российских приграничных регионах компенсировался импортом из китайских пограничных городов. В 1992 году международные поезда были заполнены не только людьми. Китайско-российская челночная торговля быстро разрослась. В 1993 году торговля у российской границы с провинцией Хэйлунцзян составила треть общего объема китайско-российской торговли. Политика Пекина ускорила эту тенденцию, Китай дал четырем приграничным городам – Маньчжурии, Хэйхэ, Суйфэньхэ и Хуньчунь – право создавать зоны экономического сотрудничества. Создание этих зон должно было простимулировать иностранные инвестиции, технологический обмен и экспорт рабочей силы[898].

Возможно, наиболее важными предпосылками бума местной приграничной торговли было ослабление советского контроля границы с Китаем и изменения экономической политики КНР, что привело к расцвету мелких производств. Режим пограничной зоны был отменен вслед за концом строительства коммунизма в СССР и распадом самой страны. Поездки в Забайкальск и другие поселения у государственной границы больше не требовали получения специальных документов[899]. Паспорта на границе еще проверялись, однако межграничный обмен на местах вскоре бросил вызов системе централизованного контроля. Зоны взаимодействия между русскими и китайцами вышли за пределы железнодорожных станций. Любой человек, а не только избранные, которым дозволялось путешествовать в связи с профессиональной необходимостью, мог теперь пересекать границу. Забайкальск, еще недавно сонное и изолированное приграничное поселение, превратился в эльдорадо для новой постсоветской касты предпринимателей. Люди приезжали со всех концов бывшего Советского Союза. Для увеличения вместимости гостиницы в начале 1992 года железнодорожная администрация переоборудовала два пассажирских вагона. Всего за несколько дней в них не осталось свободных мест[900].

Государственные комиссии больше не контролировали торговлю между двумя странами. В начале 1992 года граждане обоих государств взяли бартерную торговлю в свои руки. Порядка полутора тысяч китайских торговцев к этому времени поселились в Забайкальске постоянно. На улицах, на железнодорожных путях, в залах ожидания, а вскоре и повсеместно россияне «обменивали золото на… адидас». Местные жители больше не носили советскую серо-коричневую одежду, теперь они облачились в яркие вещи из Китая. Небольшая площадь напротив здания вокзала с дозволения местных властей превратилась в базар, ставший центром низовой экономики и известный в народе как «Пять копеек». Теперь уже не опытные контрабандисты, а челноки оказались теми, кто оспаривал российский пограничный контроль. Новые туристические агентства начали предлагать регулярные поездки в Китай. Для многих жителей Читы поездка в город Маньчжурия стала таким же обычным делом, как рыбалка или поход за грибами[901].

Когда количество продавцов и покупателей разрослось, центральные власти дернули стоп-кран. Москва в начале августа 1992 года приказала закрыть пропускной пункт на автомагистрали. Только официально разрешенным делегациям и товарам было позволено пересекать здесь границу. Власти заявили, что КПП никогда и не предполагалось использовать для пересечения границы частными лицами[902]. Цены на китайские товары мгновенно подскочили. Толпы китайцев, совершавших обычно однодневные поездки за границу, ожидали на ст. Маньчжурия. Бесчисленное множество людей из всех советских республик и Восточной Европы ждали в Забайкальске разрешения на пересечение границы. Распоряжение Москвы в неразберихе, сопровождавшей распад Советского Союза, немногими было воспринято всерьез. Люди, застрявшие на границе, придумали другие способы приобщения к произведенному в Китае западному образу жизни. «Началось все с того, что жители поселка, уставшие от своего беспросветного существования на фоне пустых