говорите, зовут Ктуул? – спокойно спросил Никлос, а Агондарий дернулся, как от удара, и с жуткой хищной гримасой на лице ребенка подался вперед:

– Откуда вы узнали это имя?

– Вам известно, что позавчера меня и моих сопровождающих затянуло под воду, к клетке спящего вечного? Знаете, что там произошло? Как погиб муж Селесты? Что случилось с моей охраной и колдуном Томаром Бай? – почти с издевкой заговорил Ник, с непонятной иронией разглядывая умолкшего короля.

Огни под водой медленно погасли – спрут ушел на глубину, оставляя аватар в спящем состоянии. Его лицо разгладилось, глаза подернулись матовой дымкой. Тело окоченело и застыло, будто каменное.

– Ваше Величество? – осторожно обратилась я к нему, а не получив ответа, помахала рукой перед его носом. – Что происходит? – спросила, обернувшись к Никлосу.

– Выясняет, что творится в его вотчине. Он не знал. Проклятье! – и король выругался такими словами, что даже нориус задрожал, пропуская сквозь себя усилившиеся струи дождя, от которых я моментально промокла и обхватила себя ладонями, пытаясь унять противную дрожь.

– Если он даже о таком не знал, что он вообще может знать?! – распалялся Ник, когда берег вспыхнул еще большим количеством огоньков, а фигура аватара скрылась в бирюзовой дымке.

– Вы освободили его разум, – каким-то замогильным тоном ответил Агондарий. На наших глазах аватар трансформировался в немолодого человека с окладистой бородой и крючковатым носом. – Что бы он вам ни говорил, что бы ни обещал – не слушайте. Бросьте тело в море, мы вернем его в клетку. Забудьте о носителе – этот человек мертв, выжжен силой бога, отчаянно желающего свободы. И он получит ее, если вы не отдадите тело.

– Вам не кажется, что от вас идут сплошные приказы да повеления? Вы не гнушаетесь похищениями. Убийствами. Все, чтобы получить желаемое, – сделав значительную паузу, Никлос желчно добавил: – Высокомерие. И это меня называют Черным драконом и Властителем тьмы.

Заметив, что я дрожу, он раздраженно цыкнул языком и спустил часть нориуса вниз, кутая меня в него, как в вуаль, защищая от холода. Однако моя дрожь была вызвана не порывистыми ветрами и не солью раздраженного бурей моря, она шла из сердца, укрепляя предчувствие неминуемой беды.

– Вы хотите, чтобы я все вам отдал, но ничего не предлагаете взамен, – продолжил Ник, разворачиваясь обратно к неподвижному аватару.

– А что вы хотите? Вернуть все, как было? Открыть новые морские пути? Пожалуйста, все это будет. И даже больше. Хотите увидеть драгоценности океана? Магические жемчуга? Кораллы чистой энергии? Мы подарим их вам. Все, что угодно, лишь бы вернуть вечного в клетку, чтобы он и дальше гнил в ней до скончания времен, – размеренно заговорил мужчина. Спрут беспокойно двигался под водой, и над ней то и дело выступали его щупальца, присоски расходились и сходились в немом раздражении.

– Кажется, переговоры вышли на новый уровень. Только… я не хочу вам помогать. И подводные богатства меня не интересуют. Из-за вас погиб мой муж. С вашей помощью был убит мой телохранитель. Вы похитили меня и не угомонились, когда похищение не сработало. Никакие увертки не отменят Ночь трезубцев и костей, – я зло поджала губы, неприязненно уставившись на подводного короля. Я не могла в действительности злиться на Никлоса. Но вот эта чуждая мне личность вызывала липкий страх и неприятную скованность в коленках. Я не верила ему. Нельзя верить тому, кто постоянно недоговаривает.

– Вы являетесь подданной Каргатского королевства. Как скажет ваш король, так и поступите, – нарушил затянувшееся молчание Агондарий, а в его глазах мелькнуло то самое отвратительное высокомерие.

Я собралась было напомнить слова, сказанные его дочери, но остановилась, заметив престранное выражение на лице Ника. Он явно не спешил к открытой конфронтации, желая продолжить разговор. Остались вопросы, которые он хотел задать. Те самые, ради которых он так жаждал этой встречи. И, наверное, это было что-то настолько опасное, что те, кто нас подслушивал, решили вмешаться.

Что-то шлепнулось со скал в центр шатра, пробив насквозь нориус. Какой-то круглый волосяной мешок. Светлячки не давали достаточно света, чтобы разглядеть упавшее. Первым, кто понял, что это, был Никлос. Он успел прошептать: «Морвиусное отродье, что за…» Как вдруг раздался звонкий до скрипа, до гула в барабанных перепонках крик. Он был настолько неестественно-мощным, что я инстинктивно пригнулась, закрывая уши, а пронзительный вопль усилился, эхом отражаясь от скал и расходясь по берегу. Ему в ответ из глубины донесся утробный рев морского исполина, от которого задрожала песчаная галька, а светлячки задергались, беспорядочно мечась в разные стороны, сводя с ума яркими вспышками.

Ник вскочил, хватая меня за плечи, уводя вглубь берега под защиту скал. Только тогда я осознала, что именно упало рядом с нами.

Оторванная голова Сэлавелии.

И тотчас все смолкло. Исчезли светлячки, погружая берег в кромешную тьму.

– Земные убили мою драгоценность. Значит, будет война. Ваш единственный шанс избежать этого – Селеста. Отдайте белую драконицу до следующего заката. Иначе моря окрасятся кровью, а на землю ступит океан, – скрежещущим голосом совсем близко от нас медленно произнес страшные слова Агондарий. Сверкнули изумруды королевских глаз, и мы остались одни.

– Я не пойду под воду, – заявила я очень четко. – Я не верю им.

Никлос плотнее обнял меня за плечи, наклонился и прошептал:

– Значит, будем воевать.

* * *

Бессонная ночь в королевской спальне не дала отдыха кипевшему от противоречивых мыслей мозгу. Ник категорически воспротивился расставанию, заявив, что спать я теперь буду рядом с ним. Дескать, он слишком хорошо запомнил, как подводники пытались меня похитить из моей спальни. Рядом с ним мне будет безопаснее. Так что меня разместили в его покоях, а он сам лег на диване в соседней комнате.

Разумеется, такое соседство, да еще после той ночи, никак не способствовало хорошему сну. Как и общее нервозное состояние. Так что я поступила кощунственно по отношению к благородной кэрре внутри меня, которая начинает ускользать куда-то, оставляя вместо себя нервную, озлобленную особу, готовую рычать на всякого, кто встанет у нее на пути.

Под раздачу попал даже король. В ночи, завернувшись в одеяло по причине отсутствия подходящего халата, я вышла в гостиную, подошла к замершему полулежа Никлосу, выхватила из его рук стакан с коньяком и в один присест осушила. А когда король попытался что-то сказать, разразилась совершенно дурной тирадой, от которой наутро стало стыдно. Еще более стыдно было найти под подоконником заначку Анки и выкурить первую в жизни сигарету.

Я пала так низко, что ничего из-за этого не почувствовала. Видимо, самоосознание началось в тот момент,