краям раковины, я подняла голову и уставилась в отражение. Бледная немочь. Все время приказываешь себе стать сильной, а когда доходит до дела – сразу в кусты. Слезы, обмороки, нервное напряжение, постельный режим…

Противный внутренний голосок подсказывает, что так и должно быть. Я же благородная кэрра, я не обязана быть сильной. Сильным должен быть муж… Но моя мама! Она почти десять лет занималась и замком, и долиной, и тремя детьми. И справилась! В одиночку. Не сдавшись противному дядьке, выстояла. А почему я так не могу? Почему не могу быть такой же, как она?

Я должна защищать себя. С ариусом и без. Должна научиться делать это. Без Арта… у меня просто не осталось иного выхода.

За окном послышались голоса. Сначала тихо, потом громче. Повинуясь какому-то импульсу, я выключила в туалете свет и подошла к окну, встав сбоку. Чуть отодвинув занавеску, выглянула украдкой и увидела две тени. Пришлось изрядно напрячь слух, чтобы услышать:

– Нели, да подожди же! Почему ты все время убегаешь от меня? Я же просто хочу поговорить! – в голосе Акроша отчаяние мешалось с его привычным раздражением. На моих глазах он догнал Винелию и схватил за плечо, останавливая, а она с ходу зарядила ему пощечину и воскликнула:

– Мне ничего от Адегельских не надо! Оставь меня в покое! – и вырвалась, убегая, скрываясь в дымке дождя. Маршал остался стоять, прижав ладонь к обожженной щеке. Он вдруг поднял голову к окну женского туалета, но я вовремя скрылась, так что не думаю, что он заметил. Интересно, что это было?

Когда вновь выглянула, там уже никого не было. И тут в комнате внезапно стало светло, а я зажмурилась. Открыв глаза из-за шума воды, увидела Анку Асколь, невозмутимо моющую руки. В ответ на мой незаданный вопрос она пожала плечами. Стряхнув влагу с ладоней, обтерла их полотенцем, заодно пройдясь по вырезу платья и по шее, смывая золотую пыль, при этом не сводя с меня глаз. Трудно сказать, что было в них. Точно не зависть и не злоба. Скорее печаль.

– Соболезную твоей утрате, – мягко проговорила она, закончив умываться. – Ник сказал, что Арт действительно умер, и ты теперь вдова.

Я кивнула, опускаясь на один из пуфиков у стены. Идти в зал не хотелось. Видимо, Анку посетили схожие мысли, так как она присела напротив, аккуратно разложив пышные юбки платья по всей поверхности софы. А потом выудила из миниатюрного ридикюля необычную сигару – тоненькую, с золотистыми полосками. И от пальцев прикурила, распространяя по комнате сладковатый аромат ванили. Девушка и мне предложила, но я отказалась. Несколько минут мы просидели в тишине, молча разглядывая друг друга.

– Значит, теперь ты свободна для него. Получается, я нагрела для тебя место, – с горечью в голосе заявила она, стряхивая пепел на белый мраморный пол. – Ведь так и должно было быть. Белая и черный. Идеальная пара. Возрожденная легенда. Знаешь, меня сегодня ударили в живот и трижды отдавили ноги в танце. Видимо, так выразили свое отвращение к утратившей влияние любовнице короля. Еще две недели назад каждый боялся как-то не так взглянуть на меня, а теперь открыто насмехаются и издеваются. Падшая девица. Как только он официально объявит тебя своей невестой, меня тотчас вышвырнут из дворца. И даже если получу свой дом, то буду одна куковать в нем. Без мужа и детей. Потому что никто не женится на павшей. Я уже – пария. И все из-за того, что посмела полюбить короля, будучи девицей. Глупая-глупая я.

– Анка, мир на столице не замкнулся. Я видела, как Се´дов на тебя смотрит. Я слышала, что о тебе говорил шаман Кукулейко. Ты можешь уехать отсюда. Увидеть иные королевства и земли. Быть свободной! Неужели не понимаешь, что скоро освободишься от всех условий и правил? Никлос не бросит тебя – назначит пансион, подарит дом и земли, позаботится, чтобы ты не бедствовала. Он же благородный. А ты обретешь полный контроль над своей жизнью. Мало кто из девиц удостоится такой чести, – теперь мой голос был переполнен горечью и завистью.

Она нервно сглотнула, в глазах мелькнула искра понимания. Девушка встала, затушила сигару, а вместе с ней – и верхний свет. Вернувшись обратно на софу, зажгла пальцами огонь. Я никогда не видела, чтобы кто-то мог так легко обращаться с пламенем. В ее руках он был игрушечным.

– Да, я многое узнала о себе. Мне рассказали, кто я такая. Так что ты права. Но… я не хочу! Слышишь, не хочу! Я его хочу, только его! – взорвалась она, и огонь вспыхнул, разлетаясь во все стороны. Меня он не коснулся из-за ариуса – тот встал стеной, попутно защитив и белоснежные занавески на окнах. А вот два пуфика пострадали, и на зеркалах появился легкий налет копоти.

Красное платье Анки оказалось безнадежно испорченным, но ей было все равно. Все ее внимание поглощал вновь ставший маленьким огонек между пальцев. Она играла с ним, как дети играют со щенком. Ласкала, роняя крупные, шипящие слезы.

– Я люблю его больше жизни. И я нужна ему. Понимаешь? Во мне есть огонь, который гасит его страсти. Я возвращаю его из той тьмы, куда он падает. Он питается моими страстями, и нам обоим становится легче. В тебе этого нет. Ты такая невинная. Беззащитная, как птичка. Он сожрет пичугу, ведь тебе нечего ему дать… – и Анка тихо засмеялась, гася пламя ладонями. Они остались подсвеченными красным, и этот отблеск некрасиво исказил женское лицо. – Правда, грустно получилось? Я люблю Ника, а он любит тебя. А ты любишь Арта. Мертвеца. В итоге никто не будет счастливым, – и она окончательно загасила огонь, прислоняясь к стене.

– Завтра объявят о смерти Артана, и я уеду из столицы. Меня не будет минимум год…

Она расхохоталась, но резко оборвала смех, подавившись им.

– Сэл, ну не будь такой дурой. Хочешь уехать домой? Ха! Да он тебя из-под земли достанет, когда захочется. Ну… знаешь, как это бывает у мужчин. Пока ты была далеко и глубоко замужем, а я близко, он держался. Тяжко было. Я постоянно придумывала, как утолить этот голод. Но мы справлялись. Вместе. А теперь все рухнуло, и ты говоришь глупости, как девчонка, которая никогда не спала с мужиком. Он думает только о тебе. Твое имя шепчет во сне. А когда он во мне, мыслями обращается к тебе. Только ты ему нужна. Так что, милая Селеста, хватит дурить. Ты останешься здесь, потому что этого желает Его