Долго ждать нам не пришлось. Двери отворились, едва мы успели присесть.

Гранд Есаденский вошёл первым, за ним впорхнула дочь, одарив нас особо придирчивым взглядом тёмных глаз.

Мы с Дариной вскочили с диванчика и присели в реверансах, пока глава семьи не разрешил нам подняться.

Жак Есаденский устроился в роскошном кресле с тёмно-вишнёвой обивкой, наверное, госпожа Брас специально велела притащить его сюда из личных покоев. А Кимберли опустилась в другое, элегантно поправляя складки светлого муслинового платья в мелкий цветочек. Оно было слишком торжественным для домашней одежды.

Мы с Дарино, будто по команде, сели рядом. Как две пичужки на ветке под проливным дождём, и не смели поднять глаз. Пауза затягивалась, становясь неприличной, недопустимой в светских разговорах.

Я чувствовала на себе пристальный взгляд «жениха» и молилась о том, чтобы скорее приступить к чаепитию. Как же я была права, решившись привлечь Дарину в союзницы! Сейчас, находясь в непосредственной близости от семейства Есаденских, я понимала, что одной справиться с обоими и отвлечь их в нужный момент — задача непосильная.

Кимберли, конечно, самоуверенная напыщенная девица, считающая себя лучше всех, её обмануть не сложно. А вот её отца напротив. Жак Есаденский, способный передавать мыслеформы, уже сейчас пытался внушить мне, что я смогу быть ему полезной.

«Очень надеюсь, что ты окажешься благодарной, — лились в моей голове его речи. — Ведь белые драконицы не могут рассчитывать на хорошую партию».

К счастью, читать мои мысли он не мог, но на всякий случай я старалась улыбаться и глупо хлопать ресницами.

Однако, подняв голову, встретилась с ним взглядом и вздрогнула: настолько плотоядным и хищным он был.

— Вы, должно быть, устали с дороги, — начала Кимберли, получив разрешение отца. — Прошу вас, выпейте чаю. Я самолично добавляю туда целебные травы, они придают сил.

Я насторожилась ещё больше. О Боги, теперь мне лучше ничего здесь не пробовать! И всё же сделать вид было необходимо.

— Спасибо, гранда, — нашлась Дариана и принялась рассыпаться в комплиментах хозяевам и благодарить их за оказанное гостеприимство. — Это такая большая честь!

Дарина щебетала без устали, так что гранд Есаденский всё чаще морщился, наверное, проклиная тот миг, в который согласился, чтобы меня сопровождала эта назойливая девица, но прервать её не мог. Рыжеволосая обворожительно улыбалась и, стоило Евсаденскому сказать какую-нибудь фразу, начинала восхищаться его мудростью.

Тем временем служанка, которую позвала Кимберли, позвонив в серебряный колокольчик, лежавший на маленьком столике, разливала чай и подавала сладости на блюдцах. Я сидела, как на иголках, сжимая в руках маленькую сумочку, где хранились склянки с зельем.

Воспользоваться ими, улучив момент, теперь не казалось мне таким уж простым делом, но вскоре такой случай представился.

* * *

Чем дольше я находилась в обществе этого семейства, тем сильнее пекло кожу кольцо с желтым камнем и холодила печатка из белого металла. Но всё это было ерундой по сравнению с тем, что я задумала.

Дарина честно выполняла свою часть работы, выражая скромное восхищение всем, что касалось гранда Есаденского и его дочери. Если бы я не знала о нашем сговоре, то и впрямь поверила бы в интерес зелёной драконицы.

— Простите за вопрос, гранд, — вела она беседу, скромно потупив взор, но пока дочь не видит, нет-нет, да и поднимала глаза на отца. — Я слышала о вашей коллекции статуэток из мелиохра. Это правда? В Академии ходят слухи, что это вещество наделено магией, если, конечно, не брать во внимание притягательность любого драгоценного металла.

— Это так, — благосклонно кивнул Есаденский, и его бледное лицо сделалось ещё бледнее, а в глазах зажёгся огонь, сравнимый разве что с отблеском факела, прорезавшего непроницаемую ночь. — Полная коллекция из тридцати четырёх статуэток, изображающих Богов за Хребтом, осталась в столичном доме, но кое-какие я вожу с собой. Народ гор верит, что они приносят удачу и прочие приятности.

Мелиохром могли владеть только особы императорской крови, впрочем, контрабанда из-за Хребта ввозила и не такое.

— А можно посмотреть на них хоть одним глазком? — У Дарины даже прервалось дыхание. — Я всегда мечтала увидеть настоящий мелиохр. Могу и издали, только бы посмотреть! А правда, что этот металл способен менять цвет под действием солнца?

Моя любопытная спутница сыпала вопросами, но умудрялась сделать это так, чтобы не выглядеть базарной тараторкой. Она опускала глаза, краснела и бледнела, стоило гранду Есаденскому выказать хоть малейший признак неудовольствия. В конце концов, Кимберли тоже встала на сторону Дарины, и они обе упросили главу семейства уступить их настойчивому желанию поглазеть на настоящее рукотворное чудо.

Быстро глянув на меня, сидящую тихо, как мышка, Жак Есаденский кивнул. Казалось, он и сам был рад продемонстрировать имеющиеся богатства и широкие связи, благодаря которым мелиохр оказался в его владении.

— Я сам, не надо никого просить. Ты знаешь, ключ только у меня, — поморщившись, Есаденский метнул на Кимберли полный укора взгляд. — Тебе придётся посветить мне.

— Простите, мы ненадолго, — произнесла Кимберли, обратившись к нам обеим. Её взгляд задержался на мне чуть дольше обычного, показалось, что она даже чуть заметно прищурила глаза, словно говоря: «Если что, я слежу за тобой».

Едва дождавшись, когда хозяева выйдут в соседнюю комнату, предусмотрительно оставив дверь открытой, я покашляла и громко произнесла:

— Дарина, будь добра, налей мне ещё чаю.

Спутница кивнула и потянулась к сумочке, которую я всё ещё держала в руках:

— Давай я возьму это, тебе будет удобнее. Держи чашку, не расплескай.

Наши пальцы соприкоснулись над застёжкой сумочки. Я быстро открыла её, жестом указав на флакон с зельем. Наступил решающий момент. Мы сидели так близко друг к другу, что со стороны, если в комнате применялись следящие артефакты, казалось, будто девушки просто возятся с замочком.

Опасалась я только одного, что Дарина может передумать. Или хуже того, выдать меня Есаденским.

Но моя спутница не колебалась и ловким движением поддела ногтем пробку, плеснув в мою чашку зелье.

— И в чайник, — подсказала я одними губами, но девушка кивнула.

— Ты просто перенервничала, Иоланта, ничего, сейчас голова перестанет кружиться. Где у тебя нюхательная соль, дорогая?

Дарина говорила заботливым тоном, как старшая сестра, приставленная заботиться о младшей, обделённой здоровьем. Со стороны, вероятно, нельзя было и заподозрить её во лжи.

Тем временем, я уловила, что Есаденские возвращаются. Все действия заняли у нас не больше пары минут, и я с нетерпением предвкушала тот момент, когда мы возобновим чаепитие.