— С удовольствием съезжу в Вашингтон, — заявила Аня.

— Не беспокойтесь, — заверил Мейсон. — Дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. А кроме того, у нас есть два оплачиваемых толкача, которые лоббируют наши интересы несколько более тонкими средствами, нежели Джон Рок. В любом случае это не такой сложный вопрос…

— А главное то, — перебил Адам, — что тебе, Аня, пора засесть за подготовку к экзамену на врача. Всегда мечтал иметь жену-доктора.

Благословение Вашингтона пришло только через шесть месяцев. К тому времени квалификационный экзамен был с успехом сдан.

И когда пришла долгожданная новость от одного из «своих людей» в ФДА, бокалы поднимались уже «за доктора Куперсмита и доктора Куперсмит».

Первый авансовый платеж от «Кларк-Альбертсон» еще не поступил, а они уже договорились истратить его на покупку дома.

Выбрали один из самых величавых особняков на Брэтл-стрит, в двух шагах от дома, некогда принадлежащего поэту Лонгфелло. «Кларк-Альбертсон» перевела первый взнос и внесла ипотечную гарантию.

К несчастью, коммуникации и электропроводка в доме оказались не менее почтенного возраста, и пришлось приглашать архитектора для реконструкции всех систем — по шутливому выражению Адама, «для трансплантации сетей».

Верная своему неистребимому оптимизму, Аня настояла на том, чтобы отдельная комната была выделена для Хедер. Заставила Адама пригласить дочь, чтобы та сама выбрала, в какой цвет красить стены.

Много времени обе барышни проводили и на кухне. Первоначальным предлогом было желание Ани научить девочку готовить по-русски. Однако кулинария всего лишь давала им чем занять руки, в то время как разговоры велись на самые интимные темы. Жизнь, любовь, брак — все это было предметом их бесед. Конечно, они делились и отношением к Адаму и Тони.

— Знаешь, я вовсе не хочу брать на себя роль твоей мамы, — с нежностью произнесла Аня, — ты только должна знать, что здесь тоже твой дом. И тебе вовсе не обязательно ограничивать свои визиты отведенным для этого временем. — Она помолчала. — Мы тут с Адамом тебе кое-что приготовили… — Она достала из кармана новенький ключ. — Можешь приходить когда захочешь, и даже без звонка.

Хедер была глубоко тронута.

— Как бы мне хотелось тебя обнять! — застенчиво призналась она.

— А мне — тебя, — кивнула Аня, раскрывая объятия.

Вскоре после приобретения дома Адам объявил, что им с Аней надо взять академический отпуск. Жена опешила.

— Адам, а что мы будем делать? У тебя же вся жизнь — в лаборатории.

— В том-то и проблема, — подхватил Адам. — Мне кажется, пора нам позволить себе настоящий отпуск, который мы так давно друг другу обещали.

— И куда ты собрался ехать? — Ане уже передалось радостное возбуждение мужа.

— Лучше всего было бы отправиться на какую-нибудь далекую звезду. Но поскольку на астронавтов мы не тянем, может, удовольствуемся кругосветным путешествием?

— Вот здорово! — обрадовалась Аня. — Куда направимся, на восток или на запад?

— Думаю, на запад, — ответил Адам. — Можем заехать в Калифорнию, повидаться кое с кем из коллег. Потом — на Гавайи. А после этого двинемся куда глаза глядят. Наугад. Меня давно приглашают прочесть несколько лекций в Австралии, так что, может, еще и дорогу оплатят. Но в любом случае мы навестим твоих родителей.

Аня была в восторге. Они обнялись.

— Нет, ты скажи, — настаивал Адам, — разве мы не самая счастливая пара на земле?

— Наверное, — прошептала Аня. — Вот объедем весь мир, тогда точно узнаем.

Хедер восприняла новость с одобрением и всячески поощряла их планы.

— Разве вы не заслужили того, чтобы немного пожить для себя? Даже старики устраивают себе медовый месяц, а вы чем хуже?

Адам с Аней посмеялись над ее нескладной шуткой, после чего он с серьезным видом спросил:

— Но если мы уедем, что станет с нашими традиционными уикендами?

— Мне почему-то кажется, что, когда вы вернетесь, мама тебе охотно компенсирует пропущенные свидания.

А если она и в твое отсутствие будет гонять в Вашингтон, я тогда побуду с тетей Лиз.

— Насколько мне известно, — заметила Аня, — Тони ее недолюбливает.

— Вообще-то да, — призналась Хедер. — Но когда ей приспичит меня пристроить, думаю, она не станет привередничать.

Штат лаборатории Грега Моргенштерна разросся до тридцати человек и был разбит на группы по отдельным направлениям. Однако самые большие свои надежды он возлагал на Сэнди, который проявлял невиданные способности к разгадыванию тайн живой клетки.

По мере того как они все ближе подходили к обнаружению неуловимого протеина, в котором таился ключ к проблеме, оба все больше делались похожи на одержимых. Грег забывал о том, что многие часы, проведенные Сэнди в лаборатории, по сути дела, должны были по праву принадлежать его семье. Ни учитель, ни его ученик никак не могли бы претендовать на звание лучшего семьянина.

Однако то, чего Сэнди Рейвен лишал себя и своих близких в личной жизни, с лихвой компенсировалось его профессиональными успехами.

Как-то ночью, засидевшись в лаборатории в гордом одиночестве, он вдруг нашел Золотое руно — молекулярную структуру того противоракового вируса, поискам которого он сам, Грег Моргенштерн и все биологи и кристаллографы их лаборатории посвятили долгие годы труда. И вот теперь он ясно видел его на мониторе своего компьютера.

Сэнди охватила настоящая эйфория. Экстаз пополам с усталостью. Однако, прежде чем возвестить свою новость миру, ему захотелось хоть ненадолго побыть единственным человеком на земле, которому открылась божественная тайна. В этом ему виделась какая-то избранность, и Сэнди решил насладиться ею сполна.

Он прошел в безлюдный холл, открыл холодильник, достал бутылочку перье и налил себе стакан.

В возбуждении, усиленном отсутствием свидетелей, он громко провозгласил:

— За Сэнди Рейвена, первого выпускника Бронкской спецшколы, удостоенного Нобелевской премии!

— Аминь, — донеслось из угла.

Сэнди опешил. Он обернулся и увидел свекра.

— Бог мой, Грег, вы почему не спите?

— Не смог, — ответил учитель. — Меня не оставляет ощущение, что мы почти у цели. Вот, поднялся и приехал сюда среди ночи. Тянет, как магнитом.

— Мы это сделали! — воскликнул Сэнди. — Ответ у меня на мониторе.

Моргенштерн замер на мгновение, затем с трудом произнес, едва переведя дух:

— Покажи!..

Они бросились к столу Сэнди. На дисплее компьютера по-прежнему красовалось замысловатое изображение, исполненное победоносного смысла. Рядом на столе лежал журнал регистрации, он был открыт на странице, где были зафиксированы последние измерения, завершившиеся неожиданным и таким долгожданным триумфом.