Старик не мог издать ни звука. Взгляд его судорожно метался между страницей в журнале и экраном монитора.

Они обнялись.

— Не могу поверить! — пробурчал Грег. Потом строго посмотрел на зятя и скомандовал: — Иди домой и разбуди Джуди. А я пробегу глазами записи последних дней и позвоню Рут. — Он прослезился. — Сэнди, ты себе представить не можешь, как я ждал этой минуты!

— Могу, Грег. Могу. Это все равно что подняться на Эверест.

Весь день прошел как в тумане. Сэнди разбудил Джуди, следом проснулась Оливия — ей уже было три года, — и больше вся семья не ложилась. Сэнди был слишком возбужден, чтобы спать. Джуди от восторга пустилась в излияния и поведала ему все, что чувствует по поводу их открытия.

— Как я рада за папу! Всю жизнь мне только и говорили, что умнее его нет, но излишнее благородство не дает ему добиться того признания, какого он заслуживает. А теперь, кто бы что ни говорил, он станет знаменитостью.

— Эй, — обиделся Сэнди, — а я? Я ведь тут тоже не последняя скрипка.

— Ты? Ты мой самый большой подарок! — Джуди бросилась мужу на шею. — И теперь ты снова будешь наш! Это все равно как окончание долгой, тяжелой войны. Армия — и даже генералы вроде вас с папой — возвращается домой, к семьям.

— Ты права, — согласился Сэнди. — В последнее время я вел себя, прямо скажем, преступно по отношению к вам с малышкой. Вот все закончим и уедем куда-нибудь отдохнуть.

Торжество началось в пять часов с салюта шампанским, прямо в лаборатории. Пришел профессор Балтимор, пришел Ар Гобинд Хорана. И давно отошедший от дел Сальвадор Луриа.

Грегу пришлось говорить речь. Со свойственной ему скромностью он принизил свою роль в эксперименте.

— Это результат работы команды, — начал он, — и эта победа — победа команды. Если мы действительно нашли средство от одной из самых страшных болезней человечества, то вы должны ликовать не меньше меня.

Потом две пары — Моргенштерны и Рейвены — уехали на такси, чтобы продолжить празднование в «Риц-Карлтоне», в семейном кругу.

Аристократичные посетители, не в силах понять причину столь бурной радости и громкого смеха, пришли к очевидному выводу: плебеи понаехали из деревни.

— А теперь, мои дорогие пьянчуги, — заплетающимся голосом объявил Грег, — я намерен открыть вам — и только вам! — один секрет. — Он театрально поднес палец к губам: — Тшшш!

Все подались вперед, а профессор с таинственным видом прошептал:

— Угадайте, когда новость будет опубликована?

— А, это проще простого! — заявил Сэнди. Ему речь тоже давалась с некоторым трудом. — Чтобы оформить все на бумаге, потребуется два часа…

— Два часа? — изумилась Джуди. — Так мало?

— Конечно, — улыбнулся Сэнди. — Теперь все делает компьютер, мы ему практически не нужны. Трудно было ставить эксперименты, а сформулировать результат — ерунда. Как только родим черновой вариант, свяжемся с редакциями главных журналов и посмотрим, кто предложит лучшие условия. Бьюсь об заклад, кто-нибудь да вызовется напечатать нас уже недели через три.

— Превосходная гипотеза, доктор Рейвен, — пьяным голосом похвалил Моргенштерн. — Так могло бы произойти при нормальном развитии ситуации. Но у меня для тебя есть сюрприз… — Он выдержал театральную паузу и объявил: — Статья уже в наборе.

Окружающие, естественно, не восприняли новость всерьез. Но что-то в интонации Грега насторожило его зятя.

— Как это понимать? — уточнил он.

— Дело вот в чем, — царственно изрек Грег. — Никто из вас, надеюсь, не станет спорить, что «Нейче» — самый престижный журнал в нашей науке. — Речь шла об издании, название которого переводится как «Природа». — Именно с его страниц Уотсон и Крик возвестили миру об открытии генетического кода. А издается он, как вы знаете, в Лондоне с периодичностью раз в неделю.

Что еще более важно, нынешний главный редактор Маркус Уильямс — мой бывший коллега. Сегодня утром, когда я ему позвонил, он как раз был в кабинете и смотрел свежие гранки. Но он так за меня порадовался — за всех нас, — что придержал весь номер, пока я не накорябал несколько страничек и не сбросил ему по факсу. Он не просто решил обойтись без обычного в таких случаях отзыва, а поставил статью в ближайший же номер! К среде о нашем открытии будут знать все научные лаборатории Америки.

— Неточность! — перебил Сэнди. — Не Америки, а всего мира!

В последующие дни Сэнди не ходил, а летал.

А в среду вернулся с небес на землю. С глухим стуком.

В тот день Сэнди явился в лабораторию пораньше, хотя в последние дни, после Великого Прорыва, позволял себе иногда подзадержаться. Тем не менее его нисколько не удивило присутствие там уже многих его коллег, которые сгрудились вокруг свежего номера «Нейче». В такой толпе добраться до журнала было немыслимо.

И тут Руди Рейнхард, приехавший из Мюнхена штатный биохимик лаборатории, заметил Рейвена и покричал:

— Эй, Сэнди, можешь поверить в такое?

— Это ты о чем?

Лицо немца мгновенно приняло озабоченное выражение.

— Хочешь сказать, у тебя нет своего экземпляра?

— Нет, конечно, — ответил Сэнди. — Я как раз хотел добраться до почтового ящика и посмотреть, что новенького в мире науки.

— Тогда приготовься к шоку, — сочувственно посоветовал Руди и протянул ему журнал. — Наш скромняга-профессор на поверку оказался крайним себялюбцем.

Сэнди разом похолодел, волосы на затылке у него встали дыбом. Он схватил журнал — тот уже был открыт на странице с заголовком: «Антитела к некоторым разновидностям рака печени».

Автором числился Грегори Моргенштерн, профессор отделения микробиологии Массачусетского технологического института.

Единственным автором.

Все другие участники исследования были поименованы в сноске после банальной фразы: «Самую глубокую признательность выражаю…»

В первый момент Сэнди решил, что это ему снится. Это было все равно что открыть для себя оборотня, скрывавшегося под личиной бессребреника Альберта Швейцера.

Моргенштерн — борец за справедливость, альтруист и скромник, — совершил нечто беспрецедентное. Выдал за свой успех то, что нельзя было даже назвать результатом командной работы, а по сути дела являлось плодом умственных и физических усилий Сэнди Рейвена.

У Сэнди вдруг помутилось в голове и подкатила тошнота. Он едва успел добежать до туалета.

Спустя четверть часа, придя в себя, белый как мел, Сэнди возник перед секретаршей Моргенштерна.

— Где он? — запинаясь, спросил он.

— Понятия не имею, — ответила женщина, безуспешно силясь придать голосу беспечную интонацию.

— Мари-Луиза, ты не умеешь врать. — Сэнди стукнул кулаком по столу. — Немедленно отвечай: где он?