Сын, упав на софу, ответил:

— Этот убийца не идиот. Он добился своего — свалил все на этого остолопа Джанфранко, поклонника Старой Ведьмы.

— Не называй ее так! — поправила его Эйприл. — Она отличная тетка, может, немного стервозная, однако для управления нашей страной как раз самое то. Уж извини, но твой папаша в Белом доме оказался совершенно случайно.

— Знаю, — промолвил Тициан. — Ты права. Старая Ведь… Я хотел сказать, она бы в самом деле была неплохим президентом США. Но, кто знает, может, еще и станет! После того как Фартинг, это напыщенное ничтожество с сединами, все бездарно профукает, и демократы через два года триумфально выиграют президентскую гонку.

Милена улыбнулась, подметив, как точно сын охарактеризовал нового президента. И убедилась в том, что Делберт был прав: у Тициана есть все задатки для того, чтобы лет через тридцать самому занять место в Белом доме.

— Ладно, мы отвлекаемся на ненужные мелочи, — продолжил сын. — Значит, мы должны сами изобличить убийцу, причем прямо сейчас.

Эйприл одарила его скептическим взором.

— Но зачем торопиться? Если, как ты думаешь, он больше убивать не будет, так как успешно нашел козла отпущения, то не проще ли дождаться скорого прибытия команды специального назначения?

— Не проще! — ответил Тициан. — Потому что никто не знает, что он еще задумал. Может, он хочет всех нас взорвать к чертовой бабушке? Или поджечь «Зимний Белый дом». Или…

Милена видела, что сын рвался в бой и что ему хотелось самому распутать детективный ребус. Не зря она пришла к Тициану.

— Но кто тогда Шерлок Холмс, а кто доктор Ватсон? — спросила Эйприл, а Тициан, встав в картинную позу, заявил:

— Шерлок Холмс, так и быть, я, а ты — мисс Марпл.

Они зашлись смехом, а Тициан, приняв серьезный вид, сказал:

— Надо, не теряя времени, приступить к расследованию. Я иду в кабинет папочки, ты — в комнату Франклина. А затем встречаемся в салоне, где нашли тело китайского посла. Раз Грэг Догг сумел вычислить убийцу, то и нам это под силу.

— А как же я? — спросила Милена, и сын, поцеловав ее, произнес:

— А ты, мамочка, пойдешь к себе и примешь трагический вид, который столь к лицу вдове президента США.

— Но ведь убийца… — проговорила Милена, но подростки уже унеслись. И она тихо добавила: — Ведь он где-то рядом…

* * *

Не желая отпускать Эйприл и Тициана одних, Милена сначала прошествовала за сыном в кабинет мужа. Тело Делберта уже убрали, однако ковер и кресло пропитались черной кровью.

Тициан, обмениваясь по мобильному сообщениями с Эйприл (в особняке из-за урагана «Хиллари» работала только локальная связь), осматривал кабинет, одновременно фотографируя все вокруг.

— Так, в коллекции еще много предметов… Теоретически убийца может укокошить всех нас. Но вряд ли при помощи допотопной пишущей машинки президента Кулиджа. Хотя если шибануть ей по кумполу…

Взглянув на мать, Тициан сказал:

— Мамочка, ты мне мешаешь! Не бойся, второй раз убийца здесь никого не укокошит.

Милена, не понимая, отчего сын был в этом так уверен, прошла в апартаменты Франклина, в которых находилась Эйприл. Тело дворецкого тоже забрали. На прикроватной тумбочке остались сиротливо стоять фотография его жены, бокал и фарфоровая чашка.

А потом они прошли в салон, где находился залитый свежей кровью стул, который послужил плахой китайскому послу.

Насколько могла судить Милена, то ли Биззу Бартону, то ли Майку Флинту удалось договориться со взбешенными телохранителями убитого посла и его свитой и убедить их, что единственное, что можно сделать, так это дождаться команды специального назначения из Вашингтона.

Пройдя в соседний, блиставший серебром салон, подростки уселись на диван и стали рассматривать сделанные ими фото. Завидев просветы во мгле, Милена подошла к окну. Неужели все скоро закончится?

— Скажи-ка, а почему на прикроватном столике Франклина стоят бокал и чашка? — услышала Милена голос сына и повернулась.

— Ну, он пил воду… и чай… — заметила Эйприл, а сын возразил:

— Нет, не пил, потому что убийца застиг его не во сне, вонзив в сердце нож, а еще до этого — об этом свидетельствует то, что Франклин был в форме. Иначе бы, ложась спать, он переоделся.

— Может, он прилег, так как почувствовал себя плохо, — предположила девушка, а Тициан заявил:

— Мамочка, ты ведь видела тело! Опиши его в подробностях!

Милена, закрыв глаза, выдавила из себя остатки воспоминаний.

— Вот видишь, твоя мама сама сказала, что Франклин как будто спал, — торжествующе заявила Эйприл, а Тициан, поджав под себя ноги, что выдавало его волнение, сказал:

— Но с чего бы он решил спать при всем параде? Да и прилечь, став свидетелем убийства президента, тоже как-то странно. А если ему сделалось плохо, почему же он походил на спящего?

Милена, взяв из рук Эйприл смартфон, рассмотрела фотографии и произнесла:

— Гм, эта чашка, что стоит у Франклина на прикроватном столике, тоже часть президентской коллекции. Это — любимая чашка президента Кеннеди.

Тициан схватил смартфон и стал лихорадочно листать фотографии.

— Ага! Но ведь у него на столике уже был бокал? Так зачем он тогда прихватил еще и чашку, к тому же из президентской коллекции!

Задумавшись, он замер, а потом стал снова листать фотографии.

— Странно, что на это никто не обратил внимания… Около тела папочки, на столе, возвышается золотой поднос с графином со столь любимой им колой, а также бокал. Но бокал-то чистый! Папочка из него не пил!

— И что из того? — спросила Эйприл, морща лоб, а Тициан, прыгая на софе, заявил:

— Есть у меня одна идея… Очень странная, но есть. Если мое предположение правильно, то мы имеем дело с чисто американским убийством!

— А что такое чисто американское убийство? — поинтересовалась Эйприл. — Маньяк с бензопилой? Обрушившиеся башни-близнецы? Убитый президент?

Тициан, прекратив прыгать, сказал:

— Мамочка, ты упомянула, что у агентов секретной службы имеется мобильная лаборатория. Ты ведь первая леди, пусть теперь и бывшая. Сделай так, чтобы они провели экспресс-анализ содержимого чашки и бокала с прикроватного столика Франклина. Это очень и очень важно, мамочка!

* * *

Милена вошла в Золотую столовую, потому что ей передали, что новый президент желает ее видеть.

Уилл Фартинг, сияя, как новый пенни, восседал во главе стола, а вокруг него собралась его свита, а чуть поодаль — дети и бывшие жены Делберта. Вслед за ней вошли, таинственно улыбаясь, Эйприл и Тициан и шлепнулись на свободный диван.