Луи-Огюст посмотрел на Милену и добавил:

— Знаю, что хотите у меня спросить. Да, это я вас пугал. И да, тем, на кого я работаю, известен занятный факт вашей биографии.

Милена похолодела, а Луи-Огюст (хотя звали его, конечно же, совершенно иначе), он же Гордион, продолжил:

— У нас были на вас далекоидущие планы, но смерть вашего мужа все переменила. Опасаться вам нечего, мэм. Мы не намерены сдавать вас. Потому что вы нам, не исключено, еще пригодитесь.

— Давайте условимся так, — сказала Милена. — Вы уйдете через мои апартаменты, а взамен пообещаете оставить меня в покое. Раз и навсегда!

Луи-Огюст, шагнув в гостиную, прикрыл дверь и опустил пистолет.

— Вы очень добры, мэм, и я могу дать вам эту гарантию, но, буду с вами честен, не думаю, что те, на кого я работаю, поддержат меня в этом.

Коварные русские!

— Однако благодарю, мэм. А теперь вам лучше уйти — все сочтут, что я проник в ваши апартаменты, то ли желая вас убить, то ли желая просто сбежать. Не забудьте прихватить признание Франклина. А мне пора. Сожалею, но встречаться с командой специального назначения у меня вовсе нет желания. Кстати, разрешите поинтересоваться, на чем я все же прокололся? И почему вы заподозрили именно меня? Методом исключения?

— Нет, — ответила Милена, — просто вы столь старательно подражали моему хорошему другу Жану-Полю, что я в какой-то момент поняла, что вы пусть и добротная, но подделка. Причем подделка намеренная, старающаяся ввести других в заблуждение.

Гордион вздохнул:

— Пардон, мэм, понимаю, переиграл. Но это совсем не мое амплуа. В следующий раз буду изображать кого-то совершенно иного. Но спасибо за совет на будущее.

И добавил по-герцословацки с утрированным русским акцентом:

— Прощайте, первая леди! До скорой, как говорится, встречи…

Подхватив конверт с признанием Франклина, Милена вышла из апартаментов и прикрыла дверь. Она подошла к окну — и услышала рокот садящихся на поле для гольфа мощных военных вертолетов.

Прибыла долгожданная помощь.

Год спустя

«Я стану первым президентом США, которого выберут на три срока подряд!»

Делберт У. Грамп в своем сообщении в «Твиттере» за день до президентских выборов (сообщение удалено после добавленной журналистом телеканала CNN ссылки, что Франклин Д. Рузвельт избирался президентом США четырежды)

«О нет! Нет! Нет!»

Милена Грамп в день похорон своего супруга, Делберта У. Грампа, 54-го президента США, в ответ на вопрос журналиста телеканала Russia Today о том, не намерена ли она сама со временем баллотироваться на пост президента США

* * *

— Мэм, — произнес сидевший перед Миленой председатель Республиканской партии, — думаю, у вас нет выбора! Ведь, как говорил Джон Кеннеди: «Не спрашивай, что твоя страна сделала для тебя, спроси, что ты сделал для своей страны!» Он хоть был и демократ, но тысячу раз прав.

Милена вздохнула и перевела взгляд на трех влиятельных республиканских сенаторов, восседавших на продавленных подушках старого дивана в особняке, расположенном в одной далекой стране.

Той самой, где Милена вместе с Тицианом, сопровождаемая Эйприл и Шэрон, трудились в благотворительном фонде по борьбе с глобальным потеплением имени Делберта Уинстона Грампа.

И вот эти гости, которые заявились к ней из Америки, причем со всем соблюдением конспирации.

— Боюсь, джентльмены, мне даже отказывать вам не надо, — произнесла Милена со смехом. — Вы хотите, чтобы я выдвинула свою кандидатуру в президенты Соединенных Штатов? Но вы же прекрасно знаете, что я не имею права это сделать. Я — уроженка другой страны.

Прошедший год был самым лучшим годом в жизни Милены. Сын физически и морально возмужал. Эйприл стала ей как дочь. Шэрон оказалась хоть и взбалмошной, но хорошей подругой.

Подругой, которой у нее никогда, по сути, не было.

Они помогали страждущим, и фонд разрабатывал новую экологическую концепцию в странах, уже сейчас затронутых глобальным потеплением. Большая часть наследства, полученная ею самой и Тицианом после смерти Делберта, пошла на нужды фонда. Сын так решил, а она поддержала его решение.

В конце концов, для счастья не требовались миллиарды, мраморные пентхаусы и длиннющие лимузины.

Счастье — это делать то, что тебе нравится и что помогает другим.

Милена, давно уже не использовавшая косметику и забывшая дорогу к пластическому хирургу, была счастлива.

Ну, или почти. Потому что она ушла с головой в работу фонда, радуясь тому, что сын счастлив с Эйприл: они действительно любили друг друга. Даже Шэрон обзавелась спутником жизни, молчаливым бородатым норвежцем, одним из работников фонда.

А вот она сама…

* * *

Милена отлично помнила свой разговор с Грэгом после прибытия в «Зимний Белый дом» (и благополучного бесследного исчезновения Луи-Огюста) группы специального назначения, вооруженных до зубов морских пехотинцев.

Она сама ворвалась в комнату, где удерживался Грэг, сама сняла с его рук и ног путы, сама вытащила кляп.

— Я люблю тебя, Грэг! — заявила она без обиняков. — Понимаю, момент не самый подходящий, но я люблю тебя!

Грэг, потирая красные запястья, пробормотал:

— Мэм, я очень польщен… И рад, что все благополучно закончилось. Как я понял, этому мерзавцу-стилисту, шпиону коварных русских, удалось-таки сбежать, но ничего, мы его поймаем.

Хотелось бы, чтобы нет!

Милена отогнала еретическую мысль, схватила Грэга и поцеловала.

Он осторожно отстранил ее и произнес:

— Мэм, я давно порывался сказать вам, но нам все время что-то мешало. Точнее, я трусил… Я очень польщен, однако я не могу быть с вами, мэм!

— Кто она? — кровожадно воскликнула Милена, а Грэг, еще сильнее потирая запястья и избегая смотреть на нее, ответил:

— Мэм, не она, а он. Дело в том, что… Что у меня с некоторых пор есть друг, мэм. Это и была причина развода с моей женой, ее переезда на другой край страны и ее нежелания делить со мной опеку над дочерью.

Милена отступила. Вздохнула. Прижала к себе Грэга. Поцеловала в лоб. Наконец проговорила:

— Ну что же, всего вам хорошего. Вам и вашему другу, Грэг. Он вас заслужил. Будет нужен хороший адвокат, обращайтесь ко мне. Он поможет вам получить право совместной опеки над дочерью. Да и вообще звоните. Может, навестите меня как-нибудь со своим другом, поужинаем вместе. Мы ведь теперь с вами старые друзья.

И медленно вышла прочь.