спросить.

Бондарь торопливо закивал головой в ответ на вопросительные взгляды помощников.

— Уяснили? — спросила Любаша.

— Ни фига, — после довольно продолжительного молчания отозвался Федор. — Мы-то в случае чего во двор. А вот интересно, куда ты слиняешь?

— Куда мне линять, если вы меня живьем здесь замуровали? Оставлю людям записку: «В моей смерти виноватые такие-то. Не поминайте лихом, ваша Любаша».

— Горбатого лепит? — шепотом поинтересовался у Бондаря Семен.

Тот энергично замотал головой.

— С нее станется, — согласился с Бондарем Федор. — Совсем без узды баба. Думать надо было, когда выбирал. Тебе что, обязательно рыжая понадобилась?

— Раньше поспокойней была, а тут как с цепи сорвалась.

— Баба да бес, один у них вес, — назидательно пояснил Семен и направился к столу допивать. И только было влил в рот содержимое стакана, как снова взвыла пила. Семен вздрогнул от неожиданности, поперхнулся, закашлялся, со злостью саданул кулаком по столу и заорал, стараясь перекричать визг пилы:

— Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет как нет! А мы таежники-охотники и из тайги вам шлем привет!

— Ты чего, Семка, забалдел или крыша поползла? — испуганно спросил Федор и даже наклонился, стараясь заглянуть в закатившиеся под лоб глаза брата.

— Для блезиру, — тихо сказал тот и подмигнул вернувшимся на место глазом, в котором уже вполне отчетливо обозначилась пьяная сумасшедшинка, предвещавшая хорошо знакомому с ней Федору самые неожиданные выкрутасы легко заводившегося брата. — Я буду хрень всякую орать, чтобы она нас за полных фуфлометов держала, а вы комод сдвигайте. После чего начнется штурм Берлина. По понятиям, баба качать права не должна. Поняли? Иначе не жизнь, а полный абзац. Интересно, чего она там пластает?

— Эй, рыжая! — с готовностью закричал Федор. — Ты какие дровишки там заготовляешь? До зимы вроде еще далеко.

— Делю совместно нажитое имущество! — весело закричала в ответ Любаша, неумело орудуя пилой. Большую часть первого подоконного венца она уже пропилила. Ежели справиться со вторым, путь на волю, можно считать, обеспечен.

— Шифоньер распилила, сейчас супружеский станок кончаю. Он моему бывшему теперь все равно без надобности.

— Давай! — дал отмашку Семен.

Бондарь с Федором стали торопливо стаскивать с комода мешки с цементом, а Семен снова завел что было сил:

— Всего лишь час дают на артобстрел, Всего лишь час пехоте передышка, Всего лишь час до самых важных дел, Кому до ордена, ну а кому до вышки.

Втроем они отодвинули комод и остановились в нерешительности перед запертой дверью.

— Ну что, переходим в наступление? — спросил Федор у принявшего на себя командование брата.

— Айн момент! — предостерегающе поднял тот руку. — Треба маленько помуроковать. Как мы эту рыжую водородную бомбу обезвреживать будем? У ей в руках, можно считать, смертельное оружие, а что имеем мы на тот случай, если она его против нас применять начнет?

— Думаешь, начнет? — засомневался Федор.

— Запросто. Если поиметь в виду, как она оборону магазина организовала, Ваську отмазала, шефа с Чикиным под арест на полдня пристроила — запросто. Ей теперь никакого выхода, кроме как линять в неизвестном направлении. Вон, шмотки уже упаковала, а тут мы возникли. Попрет, как танк, даже не сомневайся. Как считаешь? — спросил он у побледневшего Бондаря.

— Прошлый раз только и делов, что маленько за волосы… Так чуть палец не откусила. И тазиком… По голове.

Любаша допилила брус до конца и вышибла его наружу. Обтерев шторой вспотевшее лицо, принялась пилить дальше.

— Об чем и разговор, — подвел итог Семен. — Требуется сходу лишить инициативы. Хорошо бы гранату… Или дымовую завесу.

— Точно! — обрадовался Федор. — Счас сделаем. Помнишь, в прошлом году дымовые шашки от грызунов и насекомых распределяли? У меня штука в загашнике имеется. Мигом слётаю. Устроим выкуривание по всем пунктам инструкции. Ликвидируем заразу! Пока прочихается, мы ее сделаем.

— Не надо, — прохрипел позеленевший от переживаний Бондарь.

— Да ты не дрейфуй, все будет окейно. Накроем одеялкой и вынесем в противоположном направлении.

— Погоди… — придержал Бондарь дернувшегося к выходу Федора.

— Пасанул? Жалко стало?

— Одной дымушкой не уделаешь, две надо.

— Согласен! — поддержал Семен.

— А где я тебе две возьму, если всего одна? — задумался Федор.

Бондарь, перепрыгнув через бензиновую лужу, направился к буфету и, повозившись, извлек из его недр две дымовые шашки.

— Ни хрена они, бабы, в мужиках не разбираются, — прокомментировал его действия повеселевший Федор. — Не дом, а гастроном. Запасы на все случаи современной совместной жизни. А она еще задницу воротит. Зажралась, рыжая. Ну, мы тебя сейчас в сознание приведем… Будешь дровишки в другом месте заготовлять…

— Значитца так, — прервал его Семен. — Зажигаете. На раз, два, три — выбиваю дверь. Бросаете. Дверь закрываем, ждем. Через пять минут выносим потерявшее сознание тело, связываем и транспортируем в удобном направлении. Зажигаем!

Федор и Бондарь одновременно зажгли один спичку, другой зажигалку. У Бондаря шашка задымила сразу, у Федора заело. Он бросил почти догоревшую спичку на пол, чтобы зажечь новую, но разлитый бензин полыхнул так быстро и яростно, что мужики даже не успели отскочить в сторону. Пронзительно, по-заячьи заверещал Бондарь. Сбивая с себя пламя, кинулись к выходу братья. Бондарь, не переставая кричать, двумя невероятными прыжками преодолел пламя, покатился по полу, гася загоревшуюся куртку, выкатился в сени и распластался у самого порога, потеряв сознание. Мигом протрезвевший от страха и боли ожогов Семен, заметив его, вернулся в сени, поволок за ноги к выходу. Осознавший свою вину за поджог, Федор временно исчез в неизвестном направлении.

В доме во всю хозяйничал огонь. Проникнув по следу вылитого под дверь бензина, перебрался в спальню, где по-прежнему орудовала пилой еще не почуявшая беду Любаша. Запах дыма заставил ее оглянуться. По двери, всей ее шириной всползал вверх огонь. Комната быстро заполнялась дымом. Спасение оставалось