Напряжение с каждой секундой росло и вскоре сталонепереносимым. То, чем занимался Белгарат, было очень тонкой и оченьнапряженной работой. На сей раз Гарион не слышал ни накатывающегося шума, ниотдаленного эха, но незнакомый шепот в его сознании сливался с волей старикамучительно медленно. Этот голос как будто повторял одно и то же… что-то, чегоне мог понять Гарион… что ускользало от него и терзало душу.

Во дворе юные кикиморы прекратили свои игры. Мяч осталсялежать на земле, оставленный без внимания игроками, которые застыли каквкопанные. Поппи с Тупиком вышли из пруда и остановились, склонив набок головы,в то время как тихое бормотание Белгарата проникало в их мысли, передавая имвсе свои знания и жизненный опыт, наставляя и уча. Затем, словно от внезапногоозарения, их глаза расширились.

Наконец, ступая тяжелой походкой, из ивовой рощи, укутаннойтуманом, вышел измученный Белгарат. Он медленно подошел к дому, остановившисьна минуту, чтобы взглянуть на удивленные лица кикимор, собравшихся во дворе, ивошел внутрь. Плечи его поникли, лицо побелело и осунулось.

– Ты в порядке? – спросила Вордай. Теперь её голосуже не звучал безразлично.

Он кивнул, усаживаясь на стул, стоявший у стола.

– Дело сделано, – коротко произнес Белгарат.Вордай с подозрением взглянула на него.

– Я не шучу, Вордай, – продолжал он. – И яслишком стар, чтобы пытаться обмануть тебя. Я уплатил твою цену. Если невозражаешь, сразу после завтрака мы отправимся в путь. Нам еще идти и идти.

– Мне не нужны слова, Белгарат. Я мало тебе верю… каквсем людям, по правде говоря. Мне нужны доказательства.

У порога послышалось невнятное бормотание. Поппи, сискаженным от усилий лицом, пыталась что-то произнести.

– М… м… м… – её рот перекосился, и она снова выдавилаиз себя:

– М… м… м… – Казалось, это было самое трудное испытаниев её жизни. Но вот она набрала побольше воздуха и попыталась в третий раз:

– М… ма… ма…

Вскрикнув, Вордай бросилась к крохотному существу, упала наколени и обняла его.

– Мама, – на этот раз более четко произнеслаПоппи.

Из углов комнаты раздался слабый писк, слившийся в один:

– Мама, мама, мама. – Возбужденные кикиморыотовсюду бежали к дому, не переставая повторять одно и то же слово.

Вордай тихо плакала.

– Тебе придется, конечно, обучать их, – усталопроизнес Белгарат. – Я дал им самое необходимое, и пока что они знаютсовсем мало слов.

Вордай подняла на него лицо, по которому текли слезы.

– Спасибо тебе, Белгарат, – сказала она дрожащимголосом.

Старик пожал плечами и ответил:

– Что-то за что-то. Разве это не была сделка?..

Из болот их вывел Тупик. Крохотное создание весело пыталосьзаговорить с ними, но путалось в словах, часто произнося их не правильно, нотем не менее это была осознанная речь.

Гарион долго раздумывал, все не решаясь обратиться кБелгарату. Но вот, оттолкнувшись еще раз шестом, он поборол сомнения и сказал:

– Дедушка?

– Да, Гарион, – отозвался старик, отдыхая на кормелодки.

– Ты знал заранее, правда?

– Знал что?

– Что можешь перестать быть чародеем? Белгарат удивленнопосмотрел на него и спросил в свою очередь:

– С чего ты взял?

– Тетя Пол сказала, что после болезни, которая тебясвалила прошлой зимой, ты можешь не оправиться.

– Она так и сказала? ,

– Она говорила, что…

– Я расслышал. – Старик нахмурился. – Такойвариант не пришел мне в голову, – признался он. – Внезапно онзаморгал, и его глаза стали круглыми. – А знаешь, может, она и права.Болезнь могла бы сыграть такую штуку со мной. Удивительно!

– Ты не чувствуешь никаких… признаков слабости?

– Что? Ну конечно нет. – Белгарат продолжалхмуриться, о чем-то напряженно размышляя. – Удивительно, – повторилон и внезапно рассмеялся.

– Я не вижу ничего смешного.

– Уж не об этом ли вы со своей теткой беспокоились всеэти месяцы, ходя вокруг меня на цыпочках, словно я сделан из тонкого стекла?

– Мы боялись, как бы не проведали энгараки, поэтомуничего тебе не говорили, так как…

– …так как боялись, что я усомнюсь в себе? Гарионтолько молча кивнул головой.

– Наверно, в принципе вы все сделали правильно. Сегоднямне ни в коем случае нельзя было усомниться в себе.

– Было очень трудно?

– Пожалуй что да Мне не хотелось бы заниматься этимкаждый день.

– Но ведь это было вовсе не обязательно?

– Что именно?

– Учить кикимор человеческому языку. Если ты сохранилсвою силу, мы вдвоем могли бы отыскать проход в болотах… даже если Вордай скикиморами попыталась бы остановить нас.

– Интересно, когда это пришло тебе в голову, –пробормотал старик.

Гарион недовольно посмотрел на него и настойчиво продолжал:

– Хорошо, почему ты пошел на это, хотя мог поступитьпо-другому?

– Вопрос довольно невежливый, Гарион, – упрекнулмолодого человека Белгарат. – Считается дурным тоном спрашивать у чародея,почему он делает то-то и то-то.

– Ты уходишь от вопроса, – прямо сказалГарион. – Допустим, что у меня плохие манеры, но все равно ты мог быответить.

– Не моя вина, что вы с теткой ударились впанику, – немного обиженно произнес он. – У вас не было никакихоснований для серьезного беспокойства. – Он замолчал и, немного подумав,спросил:

– Ты очень хочешь знать?

– Да, очень Почему ты пошел на это?

– Большую часть жизни Вордай провела водиночестве, – вздохнув, ответил он, – и жизнь обошлась с ней круто.Иногда мне кажется, что она заслуживает лучшей доли. Может, теперь ей станетлегче.

– А Олдур согласился с тобой? – не отставалГарион. – Я слышал его голос, когда ты с ним говорил.

– Подслушивать – плохая привычка, Гарион.

– У меня много плохих привычек, дедушка.