Силк сидел на своем месте, обхватив голову руками и упершисьлоктями в лужу вина, пролившегося из перевернутой кружки. Неподалеку снепроницаемым лицом сидела усталая королева Драснии. Остановившись в дверях,Гарион услыхал, как Силк всхлипнул. С мягким, почти нежным выражением лицакоролева Поренн встала, обошла вокруг стола и, обняв его голову, прижала ксебе. В отчаянии Силк припал к её груди, рыдая как ребенок.

Королева Поренн посмотрела на Гариона. По её лицу быловидно, что она близко к сердцу принимает его горе, и этот взгляд выразилсострадание к тому, кого она любила (но не так, как тому хотелось бы), а такжеглубокое сочувствие за все те страдания, которые были вызваны свиданием сматерью.

Так молчаливо Гарион и королева Драснии стояли, глядя другна друга и понимая, что происходит в душе каждого.

Когда наконец Поренн заговорила, голос её, на удивление,звучал спокойно:

– Теперь можно уложить его спать. После того как онвыплачется, ему обычно становится легче.

На следующее утро они покинули дворец и присоединились ккаравану, движущемуся на восток. Драснийские болота за Боктором производили унылоевпечатление. Северный караванный путь пролегал в низинах между холмов, покрытыхскудной растительностью. Несмотря на то что весна была в самом разгаре,казалось, болота увядают и смена времен года только едва коснулась их; ветер,дувший с севера, порой приносил с собой дыхание зимы.

Силк ехал молча, опустив глаза в землю, и Гарион не могопределить, то ли это от печали, то ли от похмелья. Белгарат также хранилмолчание, и только колокольчики, привязанные к шее мулов, нарушали гнетущуютишину.

В полдень Силк встряхнулся, поднял опухшие глаза и сказал,ни к кому не обращаясь:

– Никто не догадался захватить что-нибудь выпить?

– Тебе вчерашнего мало? – ответил Белгарат.

– То было для развлечения. Сейчас требуется длялечения.

– Может, подойдет вода? – предложил Гарион.

– Я не собираюсь мыться, Гарион. Мне нужно утолитьжажду.

– Пожалуйста. – Белгарат протянул страдальцу мех свином. – Но не переборщи.

– Можешь не беспокоиться, – сказал Силк, сделалглубокий глоток и, вздрогнув, поморщился. – Где ты купил это? Запах такой,будто там вымачивали старые ботинки.

– Никто не заставляет тебя пить.

– Приходится.

Силк приложился еще раз, заткнул мех пробкой и отдалБелгарату. Затем недовольно оглядел болота и пробурчал:

– Ничего, не изменилось. Боюсь, что Драсния какой была,такой и осталась. Либо слишком сыро, либо слишком сухо. – Он поежился подхолодным ветром. – Между прочим, к вашему сведению, между нами и полюсом,откуда дует ветер, ничего и никого нет, разве что попадется на глаза отбившийсяот стада олень

Гарион облегченно перевел дух. Шуточки и замечания Силкастановились все более смелыми и даже резкими. Когда караван остановился наночлег, это был почти прежний Силк.

Караван продолжал медленно двигаться среди безрадостныхмшистых болот восточной Драснии под печальный перезвон колокольчиков,разносившийся далеко окрест. Вскоре стали попадаться то тут, то там вересковыекусты с едва распустившимися крошечными розовыми цветками. Небо затянули тучи,и ветер, дующий с севера, тянул свою заунывную песню. Настроение у Гариона былопод стать печальному и блеклому окружающему пейзажу. Одно обстоятельство,которое он больше не мог таить в себе, тревожило его все сильнее и сильнее:каждая пройденная миля, каждый сделанный шаг приближали Маллорию и встречу сТораком. Даже тихая мелодия Ока не успокаивала. Торак был богом – непобедимым,вечным, и Гарион, не достигший даже зрелого возраста, по своей собственной воленаправляется в Маллорию, чтобы отыскать его и сразиться с ним не на жизнь, а насмерть Гарион старался не думать о слове «смерть». В течение долгих поисковЗидара и Ока оно всплывало раз или два, но теперь чаще и чаще приходило на ум.Сражаться с Тораком придется в одиночку. Ни Мендореллен, ни Бэйрек, ни Хеттар сих непревзойденным искусством фехтовании не придут на помощь; тут не помогутколдовские чары Белгарата и тетя Пол; Силк тоже не сможет придуматькакой-нибудь хитрый ход, который позволил бы ему уклониться от этой грознойвстречи. Разъяренный исполинский бог тьмы, жаждущий крови, набросится на него.Гарион теперь испытывал страх перед сном, так как сон нес с собой кошмары,которые днем преследовали его, и каждый следующий был страшнее предыдущего.

Он очень боялся. С каждым уходящим днем страх нарастал, и отэтого становилось даже горько во рту. Больше всего на свете ему хотелосьбросить все и бежать, но он понимал, что не может бежать, да и нет такогоместа, где можно скрыться. На всем белом свете не отыщется. Боги сами найдутего, если он вздумает сбежать, и заставят его выйти на поединок, которому сужденосостояться с тех пор, как время начало отмерять свой ход… Таким образом, ничегодругого не остается, как покориться и ехать навстречу судьбе.

Белгарат, который не всегда спал, находясь в седле, какмогло показаться со стороны, внимательно и молча следил за Гарионом, дожидаясь,пока страх окончательно им не завладеет. Но в одно пасмурное утро, когдасвинцово-серое небо было таким же мрачным, как и болота, раскинувшиеся вокруг,он подъехал к Гариону и осторожно спросил:

– Ты не хочешь поговорить об этом?

– Какой смысл, дедушка?

– А вдруг поможет?

– Мне ничего не поможет. Он убьет меня.

– Если бы я так считал, то не позволил бы тебеотправиться в дорогу.

– Но как сражаться с богом?

– Смело, – последовал безжалостный ответ. – Впрошлом ты был в различных переделках. Я не думаю, что за это время ты сильноизменился.

– Боюсь, что так, дедушка, – с болью в голосепризнался Гарион. – Мне кажется, я понимаю, что чувствовал Мендореллен.Страх во мне настолько велик, что я не в силах бороться с ним.

– Ты сильнее, чем думаешь. Ты можешь побороть его, еслизахочешь.

Гарион задумался над словами старика, но легче от этого емуне стало.

– Как он выглядит? – спросил он, движимыйболезненным любопытством.

– Кто?

– Торак.

– Надменный. Меня он никогда не интересовал.

– Он похож на Ктачика… или Эшарака?