– Никак не пойму, почему ты избрал такой тон со мной,мальчик, – недовольно сказал старик. – Ну ладно, если ты такойнастырный… я был вынужден настоять на своем, и мой властелин согласился.

– Ты пошел на это из-за того, что пожалел её?

– Ты использовал не совсем правильное слово, Гарион.Давай скажем так – у меня свое понимание справедливости.

– Если ты знал, что уступишь ей, то какой резон былспорить?

– Я хотел убедиться, что она действительно хочет этого.Да и нельзя давать людям основания считать, будто ты делаешь для них все, о чемони ни попросят, хотя, может, так оно и есть Силк выпучил глаза от удавления ирастерянно спросил:

– Ты страдаешь жалостью, Белгарат? Ты?! Если людаузнают, твоей репутации будет нанесен сокрушительный удар.

– Я думаю, ты не станешь об этом распространяться,Силк, – смущенно, как бы оправдываясь, произнес чародей. – Людям необязательно все знать, как ты считаешь?

У Гариона словно глаза открылись. Силк, рассудил он, прав.Он никогда не задумывался над этим, но Белгарат слыл безжалостным человеком.Укоренилось мнение, что Вечноживущий отличается непримиримостью – стремлениемпожертвовать чем угодно рада достижения цели, сколь туманной, столь и никому неведомой. Но этот поступок открыл в старике новую черту характера – мягкостьБелгарат, чародей и волшебник, все-таки не был лишен человеческих слабостей.

У края болот тянулась земляная насыпь, уходящая по обестороны за туманный горизонт.

– Она, – сказал Силк, оборачиваясь к Гариону иуказывая на насыпь, – входит в толнедрийскую систему дорог.

– Белгарат, – произнес Тупик, высовывая голову изводы рядом с лодкой, – спаси-бо те-бе.

– О, Тупик, пожалуй, вы и без меня научились быговорить, – ответил старик. – Понимаешь, вы почти подошли к этому.

– Мо-жет, да, мо-жет, нет, – не согласиласькикимора. – Хо-теть го-во-рить и го-во-рить – раз-ные ве-щи. Не-одана-ко-вые.

– Скоро вы научитесь врать, – съязвил Силк, –и тогда ни в чем не уступите людям.

– Зачем учиться говорить, если врать? – спросилозадаченный Тупик.

– Со временем поймешь.

Тупик нахмурился, и его голова скрылась под водой, потомпоказалась еще раз, уже вдали от лодки.

– До свидания, – раздельно проговорил он. –Тупик благодарит вас… за маму. – Затем, не поднимая волн, он исчез.

– Что за странное существо, – улыбнулся Белгарат.

Испуганно вскрикнув, Силк судорожно сунул руку в карман.Что-то бледно зеленое выскочило из его руки и шлепнулось в воду.

– В чем дело? – спросил Гарион. Силк с отвращениемответил:

– Этот урод сунул лягушку мне в карман.

– А может, это был подарок? – предположилБелгарат.

– Лягушка?

– С другой стороны, может, и нет, – усмехнулсяБелгарат. – Он, конечно, немного примитивен, но ведь у этих существ тольконачинает зарождаться чувство юмора…

Через несколько миль, пройдя по указанной Тупиком дороге,ведущей с севера на юг, поздно вечером они добрались до постоялого двора. Переночевавв нем и купив лошадей за такую цену, что Силк не мог не поморщиться, наследующее утро Гарион с верными друзьями поскакал в направлении Боктора.

Сцена, разыгравшаяся на болотах, дала Гариону обильную пищудля размышлений. Он пришел к убеждению, что сострадание – это вид любви, нотолько более широкий, чем то узкое понятие, о котором у него раньше сложилосьмнение. Слово «любовь», если в него вдуматься, говорил себе Гарион, включаетмножество вещей, которые на первый взгляд вроде бы не имеют никакого к нейотношения. Размышляя таким образом, Гарион пришел к следующему выводу: егодедушка, человек, которого называли «Вечноживущим», вероятно, за семь тысяч летвыработал у себя способность к любви, о которой даже отдаленно не догадываютсялюди. Несмотря на кажущуюся грубоватость и раздражительность, вся жизньБелгарата служила проявлением этой необыкновенной любви. Когда они ехали,Гарион частенько поглядывал на чудаковатого старика, и образ древнего ивсемогущего чародея, возвышающегося над простыми смертными, постепенно началстираться, уступая место обычному человеку… несомненно, сложному, но доброму.

Спустя два дня, когда установилась хорошая погода, онидобрались до Боктора.

Гариону Боктор показался городом очень просторным. Дома, какправило, были не выше двух этажей и не жались тесно друг к другу, как в другихгородах, которые он видел. Улицы были широкие и прямые и очень чистые.

Он заметил это, когда они ехали по просторному, обсаженномудеревьями бульвару.

– Боктор – новый город, – пояснил Силк. –Более или менее.

– Я считал, что он стоит со времен Драса – Бычья шея.

– О, так и было, – сказал Силк, – но старыйгород разрушили энгараки, когда вторглись сюда пять тысяч лет назад.

– Я забыл об этом, – признался Гарион.

– После Во Мимбра, когда наступило время перемен, былорешено начать все сначала, – продолжал Силк. – Лично мне Боктор не подуше. В нем мало закоулков и глухих улочек. Невозможно повернуться без того,чтобы тебя кто-то не увидел. – Он обернулся к Белгарату:

– Это мне кое о чем напоминает, между прочим. Так чтона центральный рынок мне лучше не соваться. Личность я здесь довольноизвестная, и всему городу необязательно знать о моем прибытии.

– Ты считаешь, что мы можем незаметнопроскользнуть? – спросил Гарион.

– В Боктор? – рассмеялся Силк. – Конечно,нет. Нас уже видели с десяток людей. Слежка тут любимое занятие. Поренн донеслио нашем прибытии еще до того, как мы вошли в город. – Он взглянул в окнона втором этаже одного из домов и изобразил пальцами жест упрека на тайном языкежителей Драснии. Занавеска в окне чуть колыхнулась. – Слишкомгрубо, – заметил он с явным разочарованием. – Должно быть,первокурсник академии.

– Возможно, у него разыгрались нервы от того, что онувидел знаменитость, – предположил Белгарат. – Что ни говори, а ты,Силк, человек легендарный.