— И чтобы спасти Францию, ты спелся с американскими подонками?! — спросил Де Голль — решил отдать страну уже им?! И много они тебе обещали?

— Шарль, ты не понимаешь! Не ты ли говорил, что ради борьбы с дьяволом иногда приходится вступать во временный союз хоть с чертями? Они — лишь попутчики нам, во время войны мы с тобой ведь тоже принимали их помощь? Если тебя это утешит, то мы, хотя и обещали, вовсе не собирались выполнять их условия после того, как они помогли бы нам победить. Усмирить Индокитай — а после, продолжить твой же политический курс, прекрасная Франция, и "янки, вон!". И уж конечно, мы отправили на гильотину всех, кто причастен к бойне на площади Бастилии. Начиная вот с этого — снова взгляд на американца — ведь этот мерзавец наверняка все знал! И здесь приказывал нам, как своим подчиненным…. - тут Салан произнес виртуозное солдатское ругательство.

Американец держался нагло — помнил о своем дипломатическом статусе и был уверен, что ничто опаснее высылки ему не грозит. По международному праву так и есть, даже если бы он каждодневно ел на завтрак французских детей и был пойман на месте преступления — даже Гитлер, объявляя войну, чужих дипломатов убивать не решался. Де Голль вспомнил, что ему было известно об этой персоне (и представлялся американец при назначении на должность, и разведка подготовила материал своему Президенту). Томас У.Ренкин, Почетная Медаль Конгресса за бой возле Порту, осень сорок третьего, лично подбитые шесть "кенигтигров". Дальше служил в штабах, от капитана до бригадного генерала Армии США, в пятидесятом отметился в Китае, когда американский экспедиционный корпус был окружен и "интернирован" русскими, сдав коммунистам всю технику и оружие — а личный состав Сталин честно отпустил домой в Штаты, до того однако прогнав под конвоем по Пекину, на потеху китайцам[31]. После чего наш герой был уволен в отставку, где бедствовал, не найдя обычного для отставных американских высших чинов места в совете директоров какой-либо корпорации — а когда президента Баркли в Белом доме сменил Эйзенхауэр, то генерал Ренкин снова был возвращен на службу, но не в строй, а на стезю военной дипломатии… есть намеки, что подобрала его разведка, работа военного атташе это по сути, легальный шпионаж, а высшее офицерство и мастера плаща и кинжала, это все ж разные "клубы", каждый со своими интересами и гонором, так что для ЦРУ было выгодно иметь своего "карманного" служаку. Даже сейчас смотрит, будто он тут хозяин — как хотелось бы его в ров перед расстрельным взводом, но нельзя, черт побери! Однако спесь с него сбить — попробовать можно, и не только ради морального удовлетворения, может что-то и лишнее сболтнет. "Бог всегда на стороне больших батальонов", что в дипломатии, что на войне? Глобально, так оно и есть — но вот в каждом конкретном случае допустима игра сродни покеру, у кого крепче нервы и острее ум.

— И отчего это военный атташе США командует заговором — а бомбы взрывают коммунисты? Решили и здесь устроить то же что и в Камбодже, со своей дрессированной макакой Пол Потом? Сначала устроить мятеж, как пугало для таких вот дураков — взгляд в сторону генералов-заговорщиков — а после явиться спасителем, восстановившим порядок. Свой порядок, заокеанская шваль — и тебе плевать на героев Семнадцатого полка, погибших у Пномпеня, и на мирных французов, убитых на площади Бастилии в свой праздник. Тебе давно не случалось видеть, как тела рядом с тобой разлетаются в кровавые клочья — как я видел вчера?

Молчит. И смотрит вызывающе — уверенный, что за этими словами не последует ничего. Что ж, сейчас ты будешь разочарован.

— Здесь найдутся какие-нибудь солдатские обноски, чтоб нашего гостя переодеть? — Де Голль обернулся к лейтенанту, командовавшему охраной — а то, когда выведут во двор приговоренных, с глухими капюшонами на головах, то американский мундир будет не к месту.

— Вы не имеете права! — крикнул американец — я, как военнослужащий Армии США и дипломатическая персона, требую к себе уважительного отношения.

— У шлюхи будешь требовать! — рявкнул Президент Франции — чтоб она тебе, во всех позах… А сейчас я вижу перед собой не дипломатическую персону, а бандита, пойманного на месте преступления. А ты, дерьмо, имел право приказывать убить меня? Или тех, кто был вчера на площади Бастилии, кто прошли со мной еще прошлую войну.

И добавил, усмехнувшись:

— Можно и проще. Все здесь присутствующие под любой присягой подтвердят, что американский атташе отбыл из Венсеннского замка за час до нашего приезда, в неизвестном направлении и не дав никаких объяснений. Вы не солдат, а шпион — а это ремесло опасное, и вполне допускает, что вас после найдут где-нибудь в глухом переулке и с пулей в затылке. И никто ничего не сможет доказать.

Или не опускаться до преступления — мы же не какое-нибудь Никарагуа или Гаити? А просто вывести этого янки во двор, привязать к столбу перед отделением солдат, и "целься, пли", залп выше головы — интересно, обделается он от страха, или нет?

Томас У.Ренкин, военный атташе США.

Я воевал. Но тот бой у Порту был отчаянием загнанного в угол — когда отступать некуда. Мне нравилась работа военного — офицер в штабе, это как кризис-менеджер в корпорации. Но я никогда не понимал тех, кто рвется в бой ради самого боя — как тот русский, с которым я разговаривал в Берлине, "мистер Ренкин, к сожалению, никто из нас не сумел сжечь шесть "кенигтигров", их просто не хватило — но по две штуки на каждый из экипажей моего батальона, пришлось точно". Или тот, что допрашивал меня в Шэнси, после того как провез меня на моем же джипе, упакованным как мешок. Люди, помеченные смертью, заглянувшие за грань — и оттого, стоящие выше земных законов. Они нужны — пока знают свое место: подчиняться таким, как я. Ганфайтеры ушли — а бизнесмены остались. Но что делать, если такой бешеный стоит перед вами и готов убить?

У француза были глаза, как у того бешеного русского — которому плевать на любой закон. И я поверил, что так будет — меня выведут во двор, привяжут перед десятком солдат, дадут залп, а после закопают в безымянной могиле. Или выстрелят в затылок, отвезут мой труп подальше, и будут лгать, что ничего не знают о моей судьбе. Конечно, Соединенные Штаты призовут к ответу виновных — но мне будет уже все равно. Мы, американцы, не трусы и не слабаки, мы любим победителей и не уважаем неудачников. Но тот, кто умер — он неудачник, по определению. А победитель должен из любого приключения выходить героем вестерна, кто скачет за горизонт, с красивой девушкой и мешком золота у седла.

И тут мой взгляд упал на экран на стене, и я увидел свой шанс — поскольку, бывая здесь не единожды, от скуки наблюдал за работой операторов и начал понимать, что означают значки на электронной карте. Если этот блеф помог мне тогда, в Шэнси, против русских — отчего ему не сыграть здесь?

— Слушайте, вы! Вон та точка, это наш самолет, с атомной бомбой на борту! Если я не выйду на связь с Посольством США, то совершенно не отвечаю за то, какую команду получит экипаж! Вплоть до того, что Бомба может случайно упасть на этот город, и это будет несчастный случай, а не объявление войны!