К ее тридцати двум годам. Только коллекция бумажных книжек и счет за стаканчики кофе в памяти телефона.

– А почему развелись?

– Я планировал продолжать отношения, но у моей… бывшей супруги начались проблемы. Она сказала, что наши отношения изжили себя. Хотела, чтобы мы жили вместе ради сына, я сказал, что так не надо. Я буду ей помогать, встречаться с Мишей, но пусть мы будем жить так, что у каждого будет возможность начать новые отношения. Мише все рассказали, объяснили. Ему было трудно, но он оправился. Я стараюсь к нему почаще наведываться, но иногда кажется, что даже трех дней на неделе мало.

– Вот это вы даете, Анатолий…

– Сразу желание отпадает иметь со мной дело? – отшутился он, опуская руки.

– Нет, подумала, что вы много на себе несете. И свое счастье, и счастье сына, бывшей жены, чтобы она была обеспечена.

– Я делаю возможное, не больше. Не хочу слишком много возлагать на себя, но если буду делать меньше, то определенно буду смотреть на себя с укором. И с вами, Марго, так же. Хочу сделать возможное.

Чарующие глаза таяли, как шоколад на солнце. Марго сглотнула и отпила из чашки, замечая, как на пальцах Анатолия переливаются невидимые для нее ранее нити: одна ярко-желтая, вторая бледно-розовая. Переливаются, как перламутр, появляются и исчезают, но они светятся ярче, когда Анатолий улыбается, говорит о сыне и жене. Это его чувства, его желания. Ничего он не обрывал, это Марго боялась увидеть что-то еще.

– Извините, если я сбегу… – В носу защипало.

– Перед тем как сбежать, скажите мне об этом, – Анатолий протянул руку, открытую, без перчатки, – хорошо?

– Как же я тогда сбегу, если я вам об этом скажу?

– Боитесь, что мы разберемся с этим?

– А вдруг?.. – Она отпустила чашку.

– Вот и посмотрим. – Он улыбался обнадеживающе, принимающе, словно говорил, что сейчас обнимет, укутает в плед и заварит какао с зефиром, а Марго хотелось поверить.

Поверить и той серебряной нити на безымянных пальцах, что связывала их и сейчас была такой короткой, которая нашептывала перелистыванием истории книжки с «Озона»: «Попробуй, узнай, не зря я не резалась, я была здесь не просто так, верно? Время узнать». Но она боялась узнать, вкладывая свою ладонь в руку Анатолия.

Марго почувствовала раскаленный жар чужой кожи и закрыла глаза, а узелок на пальце немного ослаб, позволяя ощутить новое чувство свободы, когда вы связаны, но не душите друг друга, а, наоборот, даете пространство, резвость, ветер, поле… Чистое, для вас двоих, без нитей, без обязательств, с выбором. Можно убежать и вдвоем, как в красивом фильме – в кадре 16:9, в приглушенном цвете желтой травы, в белых одеждах, держась за руки, а вместо нити два серебряных кольца.

– Спасибо, Марго. Знаете, – послышался его чувственный, глубокий смех, при этом смущенный, как у мальчишки, который впервые говорит о чувствах, – у вас такие красивые веснушки… Наверное, в них я первыми влюбился.

Tate Engine

Протест

24 июля 2163 года.

В нос ударил запах гари, голова начала кружиться из-за недостатка кислорода, и я вцепилась пальцами в холодный бетон балюстрады на центральной набережной, отвернувшись от импровизированной сцены из деревянных палет, вокруг которой собралось уже больше сотни человек. Они были подобны дикарям: поджигали плакаты на информационных стендах, взрывали самодельные петарды, чтобы привлечь внимание прогуливающихся, и надрывали глотки, выкрикивая лозунги, нацарапанные кривыми буквами на самодельных транспарантах.

Высокий темноволосый парень, которому на вид было около двадцати лет, поднялся на хлипкую сцену и остановился перед стойкой с дешевым микрофоном, провод которого тянулся к небольшой старенькой колонке, повернутой в сторону скандирующей одну и ту же фразу толпы:

«Долой соулмейтов!»

Синхронный крик бунтующей молодежи бил набатом в ушах, воздух становился гуще из-за запаха пота и жженой бумаги, от чего не спасала даже непосредственная близость большой воды. Меня начинало подташнивать, но я заставляла себя прямо стоять на ногах и не отрывать глаза от человека, стоящего на возвышении. Мои руки нервно дрожали, пока я пыталась поймать его взгляд, но глаза парня были устремлены в толпу его почитателей. Я знала, что он чувствовал мое присутствие и игнорировал меня намеренно, отчего мое глупое сердце болезненно сжималось внутри.

Парень был одет в простые джинсы и куртку цвета хаки, оба его запястья были скрыты кожаными браслетами, которые, как мне помнилось, он никогда не снимал, сделав частью своего образа. Вспыхивающий то там, то тут огонь, казалось, отражался в его дьявольских карих глазах, отчего его взгляд казался безумным. Даже с расстояния в несколько метров я видела, как он морщился, когда улыбался: его лицо снова было разбито, но каждый из своих шрамов он носил с гордостью – лидерам сопротивления, по его мнению, негоже было выглядеть, как начищенный самовар.

– Как вам «Новый мир», друзья? – громко прокричал юноша, плотно прижимая губы к микрофону, отчего качество звука оставляло желать лучшего, но это не помешало довольной разгоряченной толпе одновременно неодобрительно заулюлюкать.

Каждый из участников несанкционированного митинга вытянул вперед правую руку с опущенным вниз большим пальцем. «Новым миром» в современном обществе было принято считать период после генной революции второй половины двадцать первого века, после которой жизнь большинства населения планеты уже не могла быть прежней, и нынешний порядок вещей устраивал далеко не всех.

– В школьных учебниках по истории мы читаем о том, каким невероятным прорывом для человечества стала программа «Соулмейт», но так ли это на самом деле? Можно ли называть прогрессом то, что лишает нас свободы выбора? Вам не кажется, что здесь лучше подошел бы префикс «ре»? Почему никто не осмеливается назвать эту систему регрессом?

Изначально программа, о которой говорил лидер движения протеста, носила рабочее название «Генно-модифицированный Контроль Рождаемости»; впервые она появилась в середине двадцать первого века в Китае и стала широко распространяться на территориях Азии, а затем Европы после многочисленных испытаний на экспериментальных группах, куда входили люди разного пола, расовой принадлежности и возрастной категории. С небольшим опозданием эта технология дошла и до России.

Одной из основных причин новых разработок стало перенаселение планеты. Ученые из созданного в 2054 году Международного Комитета Контроля Населения Планеты пришли к выводу, что люди с высоким уровнем интеллекта и хорошими показателями физического здоровья реже заводят детей, так как боятся дать недостаточно своим отпрыскам, в то время как граждане из более низких социальных слоев, называемых маргинальными, бесконтрольно размножались, производя на свет детей, которые не отличались крепким здоровьем или