Фёглера поддержали – правда, с некоторыми оговорками – генерал Фромм от армии и адмирал Витцель от военно-морского флота. Другие участники совещания также не сомневались в необходимости единого руководства экономикой. Во время работы на министерство авиации и я успел убедиться в необходимости единоначалия.

Наконец поднялся министр экономики Функ и, повернувшись к Мильху, подытожил: «Как показало совещание, мы пришли к согласию. Остался единственный вопрос: кто может взять на себя руководство всей промышленностью? Думаю, не найдется лучшей кандидатуры, чем вы, дорогой Мильх, поскольку вам доверяет Геринг, наш глубокочтимый рейхсмаршал. Я уверен, что выражу общее мнение, если попрошу вас занять этот пост!» Последние слова он почти выкрикнул от избытка эмоций, явно не соответствующего ситуации.

У меня не осталось сомнений: все это было запланировано заранее. Еще во время выступления Функа я шепнул Мильху на ухо: «Совещание продолжим в зале заседаний правительства. Фюрер хочет поговорить о моих задачах». Сообразительный Мильх, мгновенно сориентировавшись, ответил Функу, что благодарит за оказанное доверие, но принять предложение не может[96].

Тут я в первый раз поднялся, передал собравшимся приглашение фюрера и объявил о продолжении дискуссии в пятницу, 18 февраля, в моем министерстве, поскольку речь, видимо, пойдет о моем назначении. Затем Мильх закрыл заседание.

Позже Функ признался мне, что накануне совещания Вилли Кернер, статс-секретарь и соратник Геринга по четырехлетнему плану, настоятельно просил его выдвинуть кандидатуру Мильха. Разумеется, Функ понимал, что Кернер не обратился бы к нему без ведома Геринга.

Только приглашение Гитлера могло прояснить расстановку сил, продемонстрировать, что у меня гораздо более сильная позиция, чем у моего предшественника.

Теперь Гитлер просто не мог не выполнить своего обещания. Он выслушал мой краткий отчет в своем кабинете и кое-что записал, затем прошел со мной в зал заседаний правительства и сразу же взял слово.

Гитлер выступал около часа. Весьма нудно он толковал о задачах военной промышленности, подчеркивая необходимость подъема производства, говорил о мобилизации всех сил и ресурсов и на удивление откровенно подвел итог своим разногласиям с Герингом: «Этот человек не может руководить производством вооружений в рамках четырехлетнего плана». Затем Гитлер сказал о необходимости выделить эту задачу из четырехлетнего плана и передать ее мне. Полномочия сначала дали, потом забрали, такое случалось и прежде. Мол, увеличение объемов производства возможно, но требуется лучшее управление.

(В тюрьме Функ рассказал мне, что Геринг затребовал запись речи Гитлера, в которой фюрер лишает его некоторых полномочий, чтобы предъявить на процессе как доказательство его непричастности к использованию принудительного труда жителей оккупированных стран и заключенных.)

Гитлер уклонился от обсуждения вопроса об единственном руководителе производством вооружений и говорил лишь о снабжении сухопутных сил и военно-морского флота, намеренно исключая военно-воздушные силы. Выступая после Гитлера, я тоже не стал касаться этого спорного вопроса, ибо – из-за непредсказуемости последствий – он требовал политического решения. В заключение Гитлер напомнил участникам совещания о моих немалых достижениях в сфере строительства, подчеркнул, что согласие на новую работу – огромная жертва, принесенная мною ввиду сложившейся критической ситуации, и он надеется, что мне окажут поддержку и не будут исподтишка саботировать мои решения. «Ведите себя по-джентльменски!» – призвал Гитлер, употребив английское слово, что случалось с ним крайне редко. В чем конкретно состояло мое задание, он так и не сформулировал, а я и не настаивал.

Подобным образом Гитлер еще не представлял ни одного министра. И в менее авторитарной системе такой дебют был бы прекрасной стартовой площадкой, для нашего же государства результаты этой речи оказались ошеломительными даже для меня. Довольно долго я работал совершенно свободно, не встречая никакого сопротивления, и мог делать практически все, что хотел.

Функ, провожавший вместе со мной Гитлера в его апартаменты в рейхсканцелярии, очень эмоционально обещал всеми силами помогать мне, и впоследствии, за малым исключением, выполнял это свое обещание.

Ворман, Гитлер и я еще несколько минут беседовали в гостиной, и на прощание фюрер снова порекомендовал мне как можно теснее сблизиться с промышленниками, поскольку именно среди них я найду самых ценных соратников. Эта мысль не была новой. Гитлер и прежде часто подчеркивал, что полезнее всего предоставлять решение производственных задач самим промышленникам, ибо правительственные бюрократы, которых он всегда терпеть не мог, только подавляют инициативу. Я заверил Гитлера, что буду опираться на промышленников, и, воспользовавшись присутствием Бормана, заявил, что для этого следует перестать поднимать вопрос об их членстве в НСДАП, ведь, как прекрасно всем известно, многие из них партии сторонятся. Гитлер согласился и отдал соответствующее распоряжение Ворману. Благодаря этому мое министерство – во всяком случае, до покушения на Гитлера 20 июля 1944 года – было избавлено от неприятных контактов с секретариатом Бормана.

В тот же вечер я долго беседовал с Мильхом, который пообещал положить конец царившему до тех пор соперничеству авиации с морским флотом в сфере снабжения вооружением. Его советы были особенно необходимы мне в первые месяцы. Наши служебные отношения постепенно переросли в дружбу, сохранившуюся до сих пор.

До совещания в моем министерстве оставалось пять дней, и за это время я должен был разработать план действий. Как ни странно, принципы будущей работы были ясны мне с самого начала, и я с уверенностью лунатика двинулся в единственном направлении, которое могло привести к успеху в сфере производства вооружений. Этому немало способствовало то, что в течение двух лет я занимался строительством для военной промышленности и обратил внимание на «многие фундаментальные ошибки, которые не заметил бы с руководящих высот»[97].

Я начертил организационную схему, на которой вертикальными линиями обозначил отдельные изделия – танки, самолеты, подводные лодки, то есть вооружение для всех трех родов войск. Около вертикалей я нарисовал многочисленные кружочки, каждый из которых представлял производство компонентов, необходимых для пушек, танков, самолетов и другого вооружения, например кованых деталей, подшипников, электрооборудования. Как архитектор, я привык к трехмерному образу мышления и представил новую схему управления, используя перспективу.