обратно в картину, а заодно и обуздать свой кошмар. Да что там! Я бы наверняка смогла вам помочь! — во мне проснулся мастер-живописец, и шестеренки в мозгу завертелись с удвоенной силой, изгоняя усталость.

Казалось, ещё немного и я пойму, как все это работает. С точки зрения живописца, конечно. В сложившейся мозаике мыслей недоставало нескольких кусков, очень важных, и относились они увы не к живописному мастерству, а к магии снов, будь она неладна. Теперь проклятущая книга становилась нужна и мне.

— Мы пришли, — заметил Вильк как-то странно разглядывая меня.

В темных глазах явно читались надежда в перемежку с недоверием. Я прямо-таки слышала, какие мысли гуляют у него в голове, от радостного: «Неужели кошмар закончится?!», до хмурого: «Ни куця она не сможет!».

Смогу, пан Вильк, будьте уверены. Когда на кону собственная жизнь — это отличный стимул.

На пороге лавки, у дверного проема перетянутого джутовой бечевкой с биркой, дежурил хмурый стражник. И пускать нас внутрь он явно не собирался.

— Доброе утро, Бырь, — поприветствовал его Вильк. — Сними-ка бирку на время, нам с панной де Керси необходимо попасть в лавку.

— И вам того же, пан магистр, — хрипловато откликнулся тот. — А только пущать вас внутрь не велено. Панна Бряк запретила. Так и сказала, мол если этот прохвост Вильк, уж простите, пан чародей, припрется, давать от ворот поворот.

Да уж, я только фыркнула. Похоже пан Бальтазар с этой самой панной Бряк на ножах. Интересно, что он не поделил с полутроллихой?

— С каких это пор обычный следователь… — начал Вильк, но Бырь предупредительно поднял руку. — Капитан Брац всё подтвердил, сказал, что для вас это личное, и у вас много других дел, чтобы отвлекаться на какого-то старика.

Бальтазар отступил, но судя по лицу, намеревался вырубить несговорчивого стражника сонным заклятием.

— Пожалуйста, — я несмело тронула его за рукав, — оставьте этого несчастного в покое. Незачем толкать его на должностное преступление…

— В лавке есть черный ход?

— Я так громко подумала?

Усмехнувшись в ответ на фырканье мага, я потащила его в узкий переулок, связывавший набережную с параллельной улочкой. Но и тут нас ждало разочарование в виде серой фигуры, прислонившейся к стене. Чтобы не попасться на глаза другому стражнику, я резко остановилась и Вильк врезался мне в спину, едва не уронив на брусчатку.

— Простите, — хрипло пробормотал он. — Не ушиблись?

— Н-нет… — я озадачено уставилась на его руку на своей талии. — Спасибо, что поддержали.

— В любое время, — буркнул он, глядя поверх моей головы, но отпускать меня не спешил.

— Этот парень в серой свитке из ваших? — на всякий случай спросила я.

— Увы… Придется все-таки усыпить кого-то из них.

— Не стоит, — я повернулась у него под рукой, и мы на секунду оказались лицо к лицу. — В лавку можно попасть ещё одним способом. — я скользнула обратно в переулок.

— Алана, только не говорите, что это пожарная лестница, — Вильк нагнал меня, когда я уже ухватилась за нижнюю перекладину, чтобы вскарабкаться наверх.

— Почему? Вон то окно ведет на лестничную площадку между залом и жилым покоем. И оно приоткрыто. Наверное, так… — я запнулась, к горлу подступил острый комок, — так убийца ушел из лавки. Подсадите меня.

Бальтазар пробормотал что-то нелицеприятное про свою ногу, лестницы, крыши и глупых девиц, втягивающих его в неприятности, но плечо подставил. Я, подоткнув юбку, вскарабкалась наверх, невольно вспоминая недавнее восхождение по водосточной трубе. Как он мне ещё этого не припомнил, удивительно!

Пару минут спустя мы ввалились на лестницу, и я хмуро глядела на клок ткани оставшийся на гвозде, торчавшем из рамы. Эта юбка проклята. Не успела я зашить предыдущую прореху, как она тут же порадовала меня следующей. Раздался треск рвущейся ткани, и Вильк страдальчески выругался, глядя на разодранную штанину.

— Тсс, — я приложила палец к губам. — Только не говорите, что это ещё одни порванные по моей милости брюки, — тихо пробормотала я.

— Нет, это те же, что на корабле, — Вильк мученически возвел очи горе, — Пронька мне печенку проест…

Я начала осторожно спускаться в зал. Так, сначала древесы! Подкравшись к выходу, я кинулась осматривать Иву и Ясеня. Под шершавой теплой корой ощущалась пульсация. Хвала богиням, живы! Похоже просто спят, и как крепко! Это чем же нужно опоить, чтобы так надолго вырубить древесов. Я набрала влажной земли у корней Ивы и, размяв в пальцах, намереваясь принюхаться. Вильк резко хлопнул меня по руке, не давая поднести землю к лицу. Я пискнула, тряся отбитой кистью. Что он творит, куць возьми?!

— Вытяжка человек-корня, — хрипло произнес маг, оттаскивая меня подальше от древесов, — я этот проклятый запах из тысячи узнаю. И ещё какие-то алхимические добавки.

— Так бы и сказали, бить зачем?

Чародей сердито засопел. Ладно, леший с ним. Дуться потом буду. Итак, древесов опоили какой-то алхимической бурдой на основе человек-корня. И пока действие зелья не закончится, толку от них никакого. Куда больше меня волновала Ася. То, что призрак не появилась, едва мы проникли в лавку, подтверждало слова тролля. Я принюхалась. В воздухе витал какой-то мерзкий душок. Сразу вроде и незаметно, но если обратить внимание. Я уверенно шагнула в сторону стола. Запах стал сильнее и резче. И тут я поняла — в лавке воняло «оленьим рогом[1]». И помимо того, что этот запах был вечным спутником алхимиков, он ещё отлично отпугивал и ослаблял призраков. И кто-то щедро плеснул на стол этой гадости, прямо у книги, служившей Анисии последним пристанищем. Схватив потрепанный том, я кинулась подальше от источника запаха, в кабинет покойного пана Франца.

— Что вы делаете? — недоуменно воскликнул Вильк, спеша за мной.

— Пытаюсь спасти нашего свидетеля! Ася! Анисия! Ну же, давай, просыпайся, ты нам нужна!

Сначала ничего не происходило, но спустя несколько минут возле меня начала проявляться еле заметная женская фигура.

— Это… ты… малышка… — едва слышно выдохнула призрак.

Богини пресветлые, да её же почти развеяли! Мерзавцы! Призрака-то за что?!

— Бери! — приказала я, протягивая Анисии руку.

— Не… стоит… малышка…

— Бери! Ты нам нужна! Сейчас!

Призрачная ладонь слилась с моей, и руку обожгло холодом. Я делилась с призраком жизненной силой, потому что не могла позволить исчезнуть навсегда.

— Алана, что