все передвижения противника. Персидские войска все прибывали и прибывали, заполняя равнину перед Фермопилами. Когда же в глубине лагеря поставили огромный царский шатер, стало ясно, что вскоре прибудет Ксеркс. По ночам огромное зарево от тысяч вражеских костров бушевало над равниной, вселяя страх в сердца защитников ущелья.

Эллины действительно не на шутку перепугались. Дошло до того, что все воины с Пелопоннеса, за исключением лакедемонян, предложили покинуть позиции и уйти на Истм, и там организовать новую линию обороны. Это возмутило локров и фокейцев, поскольку в этом случае под удар попадали их земли. Страсти накалялись, а пришедший из Трахина человек срывающимся от страха голосом сказал, что если персы выпустят стрелы, то они закроют свет солнца. Спартанский военачальник Диенек выслушал эту речь и с насмешкой произнес: «Тем лучше, будем сражаться в тени»[64] (Frontin. IV, V, 13). Леонид наблюдал за этой сварой со стороны, а затем в резкой форме обозначил свою позицию: Фермопилы никто не покинет, армия будет защищать ущелье. Но он пообещал отправить гонцов в Спарту и просить старейшин ускорить выступление главной армии, поскольку врагов оказалось значительно больше, чем предполагалось изначально. Страсти улеглись, эллины стали готовится к битве.

Тем временем в персидский лагерь прибыл Ксеркс. Царь был очень удивлен, узнав, что ущелье перекрыто греческой армией. Выслушав доклады военачальников, Ксеркс решил составить собственное представление о положении дел и отправил в Фермопилы своего человека. Лазутчик сел на коня и поехал к проходу. Покрутившись у входа в ущелье и убедившись, что греков поблизости нет, перс рискнул проехать до реки Асоп. Однако и здесь никого не обнаружил. Тогда он перебрался через речку и направил коня к Анфелам, надеясь выяснить, где же находятся греки. Но деревня была пуста, поскольку, узнав о приближении персов, все жители разбежались, и лазутчику ничего не оставалось делать, как продолжать путь.

Вскоре впереди показалась стена, перегораживающая ущелье. Перед укреплением стояла цепь гоплитов в красных плащах, а за ними несколько десятков греков занимались физическими упражнениями. Особенно перса поразили несколько воинов, сидевших на камнях и расчесывающих длинные волосы. Прикрыв ладонью глаза от солнца, разведчик некоторое время изучал местность, после чего развернул коня и поехал назад. Приближаться к позициям эллинов он не рискнул. Спартанцы провожали одинокого всадника насмешливыми взглядами, прекрасно понимая, зачем он сюда приезжал.

Ксеркс внимательно выслушал доклад, однако ничего не понял, за исключением того, что вход в ущелье свободен, а главные силы греков укрылись за стеной. Поэтому царь позвал главного специалиста по Элладе – Демарата. Рассказав ему все, что услышал от лазутчика, Ксеркс поинтересовался, что означает поведение спартанцев. Ответ бывшего спартанского царя был краток: «Люди эти пришли сражаться с нами за проход и готовятся к бою. Таков у них обычай: когда предстоит рисковать жизнью, они убирают себе голову. Да будет тебе известно: если ты покоришь этих лакедемонян и остающихся в Спарте, то не останется ни одного народа, который решился бы выступить против тебя. Действительно, теперь ты имеешь перед собой доблестнейшее государство в Элладе и храбрейших людей» (Herod. VII, 209). Ксеркс эти слова всерьез не воспринял, но тем не менее боевых действий пока не начинал. Сначала он выжидал, когда к лагерю подтянется вся сухопутная армия, а затем ждал вестей от командования флота, идущего вдоль побережья к Пагасийскому заливу. Не желая терять воинов в бессмысленных, с его точки зрения, боях, персидский царь решил вступить с противником в переговоры и убедить эллинов сдаться.

Пребывая в упоении от собственного могущества и величия, Ксеркс велел написать Леониду письмо следующего содержания: «Перейдя на мою сторону, можешь, не борясь с богом, сделаться единоличным правителем всей Эллады». И получил неожиданный ответ: «Если бы ты понимал истинные блага жизни, не стал бы домогаться чужих владений. Я же предпочитаю умереть за Элладу, чем единолично властвовать над нею» (Plut. Apophth. Lac. 51, 10). Владыка Азии поморщился, но решил продолжить переписку с неуступчивым противником. По совету Демарата следующее послание Ксеркса было коротким и резким, как удар клинка: «Сдавай оружие!» Ответ был не менее многозначительный: «Приди и возьми!» (Plut. Apophth. Lac. 51, 11).

Персидский царь рассердился не на шутку и распорядился выбить греков из ущелья. Атаку назначили на следующее утро, волю Ксеркса должны были исполнить мидийцы.

* * *

На рассвете к Леониду прибежали дозорные и рассказали, что во вражеском лагере заметно сильное оживление. Царь понял, что неприятель вот-вот перейдет в наступление, и велел готовиться к бою. Леонид решил встретить противника перед фокейской стеной, которую эллины успели восстановить за эти дни. Он исходил из того, что поскольку проход в ущелье достаточно узкий, то персы сумеют провести в теснину ровно столько воинов, сколько эллины сумеют отразить. Зато когда враги побегут, они просто не смогут быстро покинуть ущелье, столпятся на выходе и в этот момент им можно нанести большой урон. Пока персидские военачальники будут одни части выводить из прохода, а другие вводить, пройдет много времени и Леонид тоже успеет заменить уставших бойцов. Для отражения первой персидской атаки Леонид выдвинул вперед опунтских локров, рассудив, что за свою землю они будут храбро сражаться. Локры сдвинули щиты, ощетинились копьями и приготовились к битве.

Когда Леониду доложили, что враг рядом, царь ответил: «Стало быть, и мы рядом с ними» (Plut. Apophth. Lac. 51, 7), после чего поднялся на каменную стену, откуда открывался хороший обзор на долину. Неприятель наступал густыми рядами, передние шеренги мидийцев уже подходили к фаланге локров, а в ущелье продолжали входить все новые и новые отряды. На возвышенности сидел на золотом троне Ксеркс, ожидая, когда его войска захватят живьем наглых греков и приведут на суд и расправу к своему повелителю. Но царь недооценил противника.

Локры ударили по мидийцам и смяли первые ряды противника. Копья гоплитов оказались длиннее копий воинов Ксеркса и производили страшное опустошение во вражеских боевых порядках. Греки щитами оттесняли мидийскую пехоту, нанося резкие, колющие удары копьями и пронзая насквозь плетеные щиты вражеских воинов. Численное превосходство мидийцев обернулось против них самих, они не могли ни отступить, ни перегруппироваться. В жуткой давке мертвецы не могли упасть на землю, поскольку оказались зажаты между сражающимися бойцами. Гоплиты напирали на мидийцев, медленно оттесняя их к Анфелам. Но вскоре продвижение остановилось, поскольку мидийцам просто стало некуда