сталкивали их вниз ударами щитов, секли мечами, кололи копьями. У кого срубали наконечник копья, тот бил противника в лицо подтоком. У кого ломался меч, тот наносил удары рукояткой. Некоторые из спартанцев, оказавшись без оружия, били персов кулаками, душили или, обхватив руками, давили до тех пор, пока не переламывали врагам кости. Раненые греки бросались на врагов и рвали им горло зубами. Спартанцы и феспийцы неистовствовали, думая только о том, как бы дороже продать свои жизни. С разбитыми щитами, в изрубленных доспехах и иссеченных шлемах, они смело вступали в бой с хорошо вооруженным противником.

И персы не выдержали. «Бессмертные» отхлынули от заваленного мертвыми телами холма, а эллины, измученные многочасовым боем, без сил опустились на землю. В этот момент рухнула перегораживающая ущелье стена, и воины Ксеркса хлынули в ущелье, устремившись к холму Колон. Эллины встали спина к спине и закрылись щитами, приготовившись отразить еще одну вражескую атаку. Но Гидарн, устрашенный потерями среди «бессмертных», запретил штурмовать холм. По его приказу тяжеловооруженная пехота отступила, а вперед выдвинулись тысячи лучников. Демофил едва успел крикнуть, чтобы гоплиты подняли вверх щиты, как смертельный дождь пролился на маленький отряд.

Стрелы летели густо и равномерно, они падали с неба и выкашивали защитников ущелья. Лучники расстреливали холм со всех сторон, в каждого эллина летело сразу несколько десятков стрел, от которых невозможно было укрыться. Упал Демофил, погибли спартанцы, пали последние из феспийцев. Шум битвы стих, над полем боя воцарилась зловещая тишина, прерываемая лишь стонами умирающих и криками раненых. Битва при Фермопилах закончилась.

* * *

Разберем некоторые спорные моменты сражения. Прежде всего, обратим внимание на рассказ Геродота о тактике, которую применили спартанцы в первый день битвы: «Лакедемоняне дрались храбро и доказали вообще, что умело сражаются с неумелым врагом. Доказали это в особенности тем, что несколько раз совершали поворот для видимости, что обращаются в бегство. При виде их бегства варвары с криком и шумом устремлялись на них; тогда эллины, будучи уже настигаемы врагом, вдруг оборачивались лицом к варварам и таким образом каждый раз истребляли несчетное множество персов. Было убито, впрочем, и немного спартанцев» (VII, 211). Вопросов возникает масса. Во-первых, непонятно, как неповоротливая по своей природе фаланга вообще могла такое сделать. Во-вторых, сама местность не располагала к столь сложным тактическим перестроениям. В-третьих, за исключением Геродота, никто из античных авторов о таких маневрах фаланги гоплитов не упоминает. Вывод напрашивается один – «отец истории» неверно понял и истолковал полученную информацию. Скорее всего, спартанцы просто отступали в глубь ущелья к Фокейской стене, где персы попадали под удар легковооруженной пехоты, после чего отходили с большими потерями. Другого внятного объяснения таким странным маневрам я просто не могу найти.

Другой момент связан с жителем Трахина Эфиальтом, проводником персов по Анопейской тропе в тыл защитникам Фермопил. Очень интересную трактовку его поступку дает И.Е. Суриков: «Ныне – особенно в трудах общего характера – этого злополучного Эпиальта называют не иначе как предателем. Однако же предательства как такового мы в его поступке не находим. Малида, уроженцем и гражданином которой он являлся, не входила в состав антиперсидской коалиции; более того, в числе других областей Северной Греции она незадолго до описываемых событий дала Ксерксу “землю и воду” (Herod. VII. 132), т. е. признала персидский суверенитет. И впоследствии малийцы посылали свои отряды в войско персов (Herod. VIII. 66); на стороне последних сражались они и в Платейской битве (Herod. IX. 31). Таким образом, своего государства Эпиальт не предавал (напротив, действовал вполне в рамках общей проперсидской политики Малиды), а об «общегреческом деле» вряд ли вообще имел хоть какое-то понятие. Вот если бы персов провел в тыл эллинам афинянин или спартанец, – тогда это, конечно, была бы измена. Мы отнюдь не обеляем Эпиальта. Его поступок с моральной точки зрения низок и подл, тем более что он был вызван корыстолюбием. Но предательства в юридическом смысле инкриминировать Эпиальту нельзя»[65]. Как видим, все было не так просто и однозначно.

Тем не менее возмездие Эфиальта настигло. За его голову была назначена награда, поэтому, опасаясь мести спартанцев, он убежал в Фессалию, где и скрывался некоторое время. Переждав опасность, беглец вернулся домой, однако некий Афинад из Трахина вскоре прикончил Эфиальта. Геродот пишет, что убили проводника совсем по другому поводу, но лакедемоняне все равно дали награду Афинаду. Золото Ксеркса не пошло Эфиальту впрок.

Впрочем, Ктесий Книдский пишет о том, что проводниками персов по Анопейской тропе были два знатных жителя Трахина Каллиад и Тимаферн, изначально находившиеся в лагере Ксеркса (Persica, 24).

Если говорить о том, были ли у Леонида шансы на победу, то ответ может быть только один – были. Главной ошибкой царя стало то, что вместе с фокейцами он не отправил небольшой контингент спартанцев. В этом случае персы никогда бы не застали греков врасплох, поскольку в отличие от фокейцев лакедемоняне очень хорошо знали, что такое воинская дисциплина. Основной причиной трагедии в Фермопилах стал даже не Эфиальт, а разгильдяйство фокейцев, проспавших персидское наступление. Вместо того чтобы укрепить свои позиции и подготовится к отражению вражеской атаки, фокейцы несколько дней нежились в объятьях Морфея. Последствия такой безответственности были катастрофические.

Набольшие споры вызывает последний день битвы, разногласия по этому вопросу начались еще в Античности. Одна традиция идет от Геродота, другая – от Диодора Сицилийского, пользовавшегося трудом Эфора Кимского. На позициях Диодора стоят Плутарх и Юстин. Поэтому есть смысл сравнить свидетельства античных авторов о последнем бое трехсот спартанцев, а затем попробовать разобраться, что там есть правда, а что вымысел.

Вот что сообщает по интересующему нас вопросу Геродот: «Когда солнце взошло, Ксеркс совершил жертвенное возлияние, потом некоторое время выждал, до той поры, в какую обыкновенно рынок наполняется народом, и велел начинать приступ: так приказано было Эпиальтом, ибо путь с горы вниз прямее и гораздо короче того, который идет кругом горы и вверх на нее. Варвары с Ксерксом во главе пошли на приступ, а эллины Леонида, как бы готовые идти на смерть, протеснились к более широкой части теснины гораздо дальше, чем стояли вначале. Действительно, в прежние дни одна часть эллинов охраняла стену, а другая бежала назад к более узкому месту и там сражалась. Теперь стычка произошла по ту сторону теснины, причем варвары падали в