Крепких тренированных мужчин преследовала маленькая девочка. Временами она прикрывала глаза ладошками и кричала вдогонку:

— Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать. Кто не убежал, тот сам виноват!

Варфоломей вернулся в бывший швейный цех и помог ведьмам подняться.

— Все уже позади, — приговаривал он, прижимая Еву.

Вера баюкала обожженные руки.

— Вера! — позвал Амадей, врываясь в здание, — душа моя! Ничего, сейчас я тебе помогу. Ох, какие ожоги.

В глазах черта плескалась боль, словно это его руки были обожжены и саднили.

— Идем скорее отсюда!

Он обнял Веру за плечи.

— Что там с людьми? — спросил Варфоломей, прислушиваясь к крикам на улице. — С чего это они так?

— Некоторые дети — это ужас в чистом виде, — сказал Амадей, но распространяться не стал, только коротко улыбнулся.

— Колдун скрылся? — спросил Варфоломей.

— Выловим! — пообещал Амадей. — А сейчас нужно убраться подальше.

Вся четверка вывалилась на улицу, прямо под дождь. Ева с наслаждением подставила лицо струям воды. Кожу приятно холодило.

* * *

Зайцев открыл глаза. Черти и ведьмы ушли, про него в суматохе забыли. Он облегченно вздохнул и решил, что если выберется, то навсегда завяжет с нечистью. Попробует себя в чем-нибудь совершенно новом. Например, устроится в книжный магазин и станет продавать людям истории. А когда посетителей будет немного, он сможет читать все, что захочет. Какие его годы! Начнет больше времени уделять жене. И возможно, у них появится дочка. Маленькая и смешная. Можно назвать ее Асей. Ася Алексеевна — звучит.

Зайцев сел, нашел большой осколок стекла и принялся пилить путы. Занятие это было весьма медитативным, так что в его голову пришло еще несколько светлых мыслей на тему собственного светлого будущего. Во всяком случае он твердо решил, что в его жизни больше не будет никаких демонов, ведьм, чертей и колдунов.

И никакого Совета.

* * *

А выпущенная на свободу Евина сила неслась по Москве. Со стороны это выглядело как ураган, который хаотично ломает деревья и рвет линии электропередач. Но силе не хватало концентрации. У нее наблюдался явный дефицит внимания, хотя имелась цель. Стоило немного успокоиться, как она рванула в Последний переулок и закрутилась вокруг дома номер двадцать четыре.

Потом колдовство влетело в квартиру. Режиссер Арсений очень легкомысленно оставил окно приоткрытым — это в такую-то бурю. Сам он не замечал непогоды, поскольку был погружен в составление заявки на крупнейший фестиваль анимационных фильмов. Он так много написал о своем замысле и кроликах, что заявка распухла до невероятных размеров. Резать текст о собственной гениальности было тяжело, но необходимо.

Арсений перечитывал абзац о том, как образ кроликов возник в его голове и был нарисован первый набросок. Вот тут-то Евина ярость и окутала его с головы до ног. Сначала Арсений очень удивился, куда исчез монитор. Потом поднял голову и увидел над собой столешницу своего письменного стола. Неужели заснул и упал? Но нет, кажется, все еще сидел на стуле. Его лапки поскребли кожаное сиденье, а из горла вырвался тоненький писк.

У хорошего художника есть способность преобразовывать мир, превращать привычное в необычное, видеть истинную суть вещей. Природная склонность Евы, помноженная на колдовство, привела к неожиданному результату: Арсений стал крысой.

Вера терялась среди груды подушек, которыми была обложена. Руки ее, покрытые толстыми слоями бинтов, пропитанных заживляющим составом, лежали поверх одеяла. Ева, Варфоломей и Амадей сидели вокруг ведьмы.

— Как ты себя чувствуешь? — то и дело спрашивал безрогий.

Рыло его нервно подергивалось, а рубиновый перстень светился огнем.

— Нормально, — отвечала Вера. — Что гости сказали про десерт?

— Некоторые съели даже тарелки и обкусали зубья у вилок, — сообщил Варфоломей.

— Хорошо, — Вера позволила себе легкую торжествующую улыбку. — Жаль, Ева, ты не попробовала.

Ева махнула рукой:

— Ничего.

Все произошедшее не вполне уложилось в ее голове. Она словно посмотрела кино с собой в главной роли и никак не могла поверить в то, что ее похитил колдун и она выпустила смерч, который пронесся по Москве.

— Чуть приду в себя — займусь вплотную твоим обучением, — сказала Вера. — Тебе нужно колдовать, а то сила требует выхода. Варфоломей, — она строго посмотрела на черта, — я что говорила делать?

Черт посмотрел на Еву. Та отвела взгляд и выглядела очень задумчиво.

— Ева, — Вера усмехнулась, — а что не так с кроликами? Тебя в детстве один укусил, что ли? Откуда взялась такая ярость?

— Никто не кусал, — ответила Ева. — Просто… в последнее время я на кроликов немного нервно реагирую.

— Нервно… не то слово! — фыркнула Вера.

— Нужно найти колдуна.

Варфоломей решительно поднялся. На Еву он старался не смотреть.

— Да. Вы отдыхайте, а мы на охоту. Виктор Иванович Йориков ждет. От судьбы не уйдешь, в какой бы дыре этот несчастный ни прятался, — заметил Амадей. — И легкомысленно добавил: — Надеюсь, к ужину будем.

Он вышел, насвистывая.

— Пока, — сказал Варфоломей Еве.

— Да, до встречи.

Повисла неловкая пауза.

Уже в дверях Варфоломей услышал:

— Удачи. Возвращайся скорее.

* * *

Колдун хорошо заметал следы, оставлял фантомов и неприятные ловушки, но Виктор Иванович был неутомим. Ноздри его трепетали в руках двух ведьм.

— Держите мои ноздри! — кричал он, втягивая воздух. Ничто не могло сбить его со следа.

Амадей потирал руки:

— Скоро загоним мы этого Зверя.

Варфоломей был хмур и молчалив. Лишь крепче сжимал аркан с противомагическими рунами. У него было очень нехорошее предчувствие. Не слишком ли серьезным испытание оказалось для Евы? Столкновение с нечистью выдержит не каждый человек. Что будет, если он вернется, а Евы уже нет? Не в том смысле, что она уедет. А нет для него?

Черти почти не касались земли, они летели как ветер. Наконец нечисть остановила свой бег. След Зверя привел их в район города Можайска.

— Нехорошая деревня, — сказал Виктор Иванович. — Чувствую.

Он остановился около невидимой черты. В поле, среди тощих корявых берез стояли черные покосившиеся избы. Выбитые окна зло и подозрительно смотрели темными провалами. На ветру покачивались обрывки проводов. Птиц слышно не было. На раскисшей после дождя глинистой почве не росла даже трава.