Сейчас же профессора волновал вопрос “почему”.

– Нужно спросить – почему. Почему Марию убили? Почему убили графа? Я исхожу из того, что их убил один и тот же человек, – Томас задумчиво похлопал ложкой по губам, – но полной уверенности у меня нет.

Мы вяло ковырялись в приготовленной Бигги еде. На вид она казалась вкусной, но у нас не было аппетита. Перед обедом Бигги обтерла меня до пояса и дала свежую рубаху. Сейчас я чувствовал себя намного лучше, принимая во внимание обстоятельства. Но больше всего на свете мне хотелось услышать ответ на мучивший меня вопрос.

– Томас… – чуть слышно проговорил я.

Томас тут же посмотрел на меня.

– Что?

Я откашлялся и выпалил то, о чем сам он наверняка уже и думать забыл, – напомнил фразу, сказанную им фон Хамборку: …конец света не наступит… сегодня. Я слышал, как от страха дрожит мой голос… Сегодня! Он вот-вот наступит! Ведь профессор отрекся от своего Бога! Теперь даже Томасу не остановить Судный день! Я сорвался на полуобморочный крик: ведь в прачечной мы нашли еще одно доказательство Судного дня! Марию!.. Я сглотнул слюну, тело мое безудержно сотрясалось, в голове пульсировала боль – ее волны окатывали шею и спину, – а из желудка поднималась тошнота. Бигги быстро поставила передо мной таз, но у меня выходила только желчь и слизь.

Бигги отерла мне рот и положила меня на подушку. Я вытер слезящиеся глаза. Едкая желчь разъедала горло.

Томас с тревогой смотрел на меня – он казался смущенным и растерянным.

– Я… Петтер, я произношу слова… Разбрасываюсь ими. В них – мои мысли, но… не все они одинаково важны для меня. Какие важны, знаю я сам, но тем, кто меня слушает, это не всегда понятно, – он немного помолчал, – то, что я сказал фон Хамборку, – это крючкотворство, я называю это принципом “nonposse”, невозможной гарантией, потому что… я… – Он беспомощно осмотрелся, и взгляд его упал на стопку книг на письменном столе. Он словно просил у них о помощи. – Читая курс юридической риторики студентам-философам, я говорю, что мы всегда можем давать гарантию или обещание in aeternum fieri non posse, то есть такое, которое невозможно выполнить – ни сейчас, ни в будущем… Потому что на самом деле предмета вашей гарантии просто не существует. Понимаете? Гарантия действует вечно, но в то же время она… как бы это объяснить… она никогда не вступит в силу. Это… и есть невозможная гарантия.

Увидев, что мы с Бигги его не понимаем, Томас растерянно махнул ложкой, встал, вышел на середину комнаты и попытался объяснить по-другому.

– Я сказал фон Хамборку, что настолько же уверен, что конец света не наступит, насколько я убежден в существовании Господа. И это правда. Здесь нет клятвопреступления… то есть я не лгу. Однако когда я говорю, что Бога не существует, это не означает, что наступит Судный день, потому что возможность наступления Судного дня зависит от существования Бога! Иначе говоря: нет Бога – нет и Судного дня.

Профессор понял, что до меня смысл сказанного начал постепенно доходить, а так как Бигги, похоже, все это не очень интересовало, Томас продолжал:

– Сказав это, я не кривил душой, но в действительности этой гарантии грош цена. Мне просто хотелось придать больше веса словам, чтобы трактирщик успокоился.

Я не смог сдержать улыбку. Профессора мне никогда не постичь. Мы знакомы не так уж долго, и я не сомневался, что он вечно будет удивлять меня. Заметив, что я улыбаюсь, Томас успокоился.

– Прости, Петтер. Мне конечно же следовало объяснить тебе… Но я об этом не подумал. Другим был занят. – Он с сожалением пожал плечами и посмотрел на Бигги.

Передразнивая его, та тоже пожала плечами.

– Надо же, всеведущий профессор говорит пустые слова и думает, что все остальные делают то же самое. – В ее голосе послышалась издевка, но тут же исчезла. Воцарилась тишина, и Томас переменил тему.

– Нужно двигаться дальше. Время не ждет, и нам неизвестно, как поступит убийца или убийцы: возможно, пойдет на новое преступление или улизнет. Поэтому вновь зададим себе вопрос: почему? – Он помолчал, задумчиво глядя на противоположную стену, затем уселся за стол и зачерпнул ложкой еду. – Второй вопрос: почему Марию? – Профессор прожевал и снова опустил ложку. – Так вот: почему Марию так изуродовали? Я провел вскрытие и выяснил, что она умерла от сильного удара по голове. Ее стукнули каким-то крупным тяжелым предметом – возможно, плоским. И рана ее похожа на твою, Петтер, но серьезнее. Иначе говоря, когда девушку окунули в таз со щелоком, она была без сознания. Может, уже мертва. К счастью, – добавил Томас, посмотрев в окно. С его ложки упал кусочек моркови, но профессор этого не заметил.

– У меня есть ответ, – тихо отозвалась Бигги.

Томас медленно повернул голову и растерянно посмотрел на саамку.

– Ответ на твое “почему”. Ты – профессор, поэтому сам истолкуешь мой ответ.

– Вон оно что. Значит, сегодня ночью тебе приснилось что-то связанное с убийством графа? – Томасу не удалось скрыть сомнение. Я тоже вспомнил, как Бигги утверждала, будто во сне она может получить ответ, если задаст вопрос этим своим… кажется, духам…

Бигги кивнула – похоже, наше равнодушие ничуть не смутило ее.

– Во сне я шла по дороге, – начала она, – была весна или начало лета. Светило солнце, в небе пели жаворонки, поля уже колосились, отчего земля казалась золотистой. На деревьях и кустах зеленела молодая листва. Прямо передо мной по дороге шла девушка – на одной руке у нее висела корзинка, а другой она сжимала руку мальчика. Своего брата, лет десяти. Оба высокие и худощавые. У обоих – одинаковые прямые каштановые волосы. Девушка была, что называется, на выданье, с округлыми бедрами и пышной грудью, – Бигги прикрыла глаза, – лет шестнадцать… или, возможно, пятнадцать – вот сколько ей было. – Тихий, проникновенный голос Бигги завораживал не только меня, но и Томаса. – Навстречу им по дороге двигалось облако пыли, за ним показались пятеро солдат – четверо маршировали, а пятый гарцевал на лошади. Жаворонки умолкли. И остальные звуки тоже исчезли. Я видела, как солдаты остановили девушку, заговорили с ней, засмеялись. Она испугалась и хотела убежать, но грубые мужские руки держали ее. Солдаты принялись лапать девушку, и мальчик кинулся на них с кулаками. Один из солдат ударил его прикладом. Солдаты сорвали с девушки одежду, повалили в траву и надругались над ней. Мальчуган кидался в них камнями, пинал их и бил изо всех сил, пока наконец его не оттолкнули, – он упал и разбил голову о камень. Девушка тихо лежала, открыв рот и глаза. Солдаты подходили к ней по очереди. А потом собрались и пошли дальше. – Бигги немного помолчала. – Девушка еще долго лежала там. Пыль улеглась, и солнце перестало печь. И лишь тогда она с трудом поднялась. На ее ногах были пятна засохшей крови. Она взяла на руки тело брата и унесла его с собой.

Воцарилась тишина, и только бревна поскрипывали от порывов ветра. Я не мог дождаться, когда же уляжется буря Ведь ветер так и не стихал за все это время…