– Малина, – подождав несколько минут, не скажет ли ведьма еще чего, позвала я, – мне все понятно про ваши прошлые дела, и поверь, я вам очень сочувствую, но какое отношение к этому имею я? За что она меня в краба сунула, я-то ей ничего плохого не сделала? Если вначале она вообще собиралась туда Роула отправить, ведь про то проклятие ей Эри давным-давно рассказал! И почему с сыном не ладит, вроде ради него всю эту войну и затевала?

– Ты и про проклятие знаешь, – горько вздохнула Малина и отпила пару глотков своего зелья. – Ладно, раз уж начала говорить, скажу и про тебя, и про Эри. Мне и самой больно смотреть на то, как она с ним обходится, и кабы не знала правды, нипочем не стерпела бы. Вот я тебе недавно про энергию говорила… ну правильно, отвести от мыслей хотела, но не только. Я уже много лет про это постоянно думаю. Как сестра дикой стала, так и начала выяснять, где могла, и книги читать, и легенды собирать. Что она теперь такое и как будет дальше жить. И уже через год нашла в одном трактате, да и она призналась, как я прижала, что недолог ее век-то. Пока их держит что-нибудь, любовь, месть или еще какое важное дело, они еще похожи на себя. Но все равно неодолимо тянет войти в источник или в струю энергии и сбросить оболочку, стать свободной. Это она так говорит. И как только дикие все дела разрешат, так противиться этому желанию сил не остается. Они и уходят. Потому и мало их в нашем мире. Я пригляделась – на Лысой горе почти каждый раз кого-то из диких не хватает. Но иногда появляются новенькие, некоторые долго держатся, а иные больше пары раз не танцуют. Вот потому она и решила не давать сыну к себе привязаться, чтобы после, когда она уйдет, не так больно ему было. И твое тело потому вместо Роула в стазис сунула, а магам велела, чтобы раньше чем через пять лет обратный ритуал не проводили. И с Ургазира такую клятву взяла, он теперь ее тайну знает и противиться ей не может. А тебя она выбрала, потому что ты об Эри без всякой выгоды заботишься, и он к тебе тянется. И когда через пять лет тебя вернут в родное тело, лучшей подруги ему нигде не найти.

Малина говорит все тише и безнадежнее, виновато поглядывая на меня, видно, и сама уже понимает, как дико звучит все рассказанное ею. А я даже слов не могу подобрать, чтобы выразить свое возмущение и протест. Да с какой стати Сирень решила, будто имеет право распланировать мою жизнь и чувства сына на много лет вперед? Почему лишила меня возможности самой выбирать свою судьбу и принимать важные решения? Только из-за моего согласия стать ее ученицей? Или считала меня должницей за спасение? Которого, как я понимаю, мне могло и не понадобиться. И зачем мне вообще нужно это спасение, если я взамен становлюсь бесправной рабыней?

Нет, ничего не стану я говорить преданной Малине, пока не разберусь в своих кипящих мыслях и чувствах. И лучшее средство успокоиться – это наловить еще рыбки, как выяснилось, крабий организм просто обожает резвиться в водичке. Рванув с места, как иномарка, стремительно мчусь к озеру, не обращая внимания на испуганный крик ведьмы, несущийся вслед:

– Кэ-э-эт!!!

Но я упрямо не желаю ее слышать. Без остановки перемахнув пару огромных валунов, с громким всплеском плюхаюсь в озеро и сразу начинаю бешено грести, словно боясь, что истошный вопль ведьмы заставит меня вернуться.

А мне сейчас ничего этого категорически не хочется. Ни возвращаться, ни слушать. Такая боль и обида бушует в душе, что даже невозмутимое крабье сердце на мгновение сбилось с ритма.

Вовсе не так все было в Марининых книжках. Добрые жители обязательно кормили, поили, одевали и жалели невольных попаданок. А если и встречались им на пути разбойники, то были они жутко тупыми и слегка трусливыми. И нахальных, задиристых девчонок боялись как огня.

А меня в этом мире жалеют только на словах, на деле же наоборот – каждый торопится по полной использовать в своих запутанных интригах. Не считая нужным даже предупредить о своих планах. И от этой подлючности мне еще обиднее и горше и все больше тянет уплыть куда подальше и никогда не возвращаться.

Веселый смех прозвучал как гром с ясного неба. От неожиданности я даже грести перестала и в очередной раз порадовалась тому, как удобно устроено крабье тело. Не пришлось мне вертеться в воде и подпрыгивать выше, не потребовалось обшаривать глазами водную поверхность. Или задирать голову вверх.

Крабье зрение и тепловое ощущение вмиг нашли источник смеха, летящий в нескольких метрах над водой. А разум немедля опознал его как ковер. И завис в потрясении – до сих пор я не слышала, чтобы в этом мире использовали летающие ковры. Местные ведьмы употребляли для перелетов коряги, ступы, корыта и даже корзины, но вот ковер-самолет ни разу даже не упоминался.

Ой! О-о-о-ой! Но ведь это же может быть…

Эй, вы, на ковре!

Вернитесь, остановитесь, мне только спросить…

Я гребла как сумасшедшая, пытаясь на ходу сообразить, с какой скоростью они летели и сумею ли я их догнать. Через камни перескочила, даже их не заметив, вылетела на тропку и, сделав по ней несколько длинных прыжков, резко замерла, почти врезавшись в странных людей, склонившихся над лежащей на тропе Малиной.

«Разбойники!» – молнией вспыхнула в мозгу догадка.

– Эй, вы! – забыв, куда мчалась, озверела я. – А ну-ка, быстро отошли от нее! Иначе через ваши шкуры можно будет картошку калибровать!

– Таких чудищ я еще не встречал, – выхватывая из чехла огромный топор непривычной формы, бормочет мужчина и делает шаг вперед, загораживая своим телом спутника.

Или спутницу? Не бывает же у мужчин таких длинных черных кос?

Но она не пожелала смирно прятаться за спиной подельника, встала рядом, отбросила с груди косу и знакомо закрутила пальцами.

Надо же, снова ведьма. А говорили, что их не так много в этом мире. И хоть молодая, да умелая, вон как уверенно снуют пальчики. А того не знает, что на меня ее магия не подействует. Да и ее плечистый спутник зря так прищуривается, начиная поднимать для броска свой странный топор, крабьему панцирю не страшен даже обвалившийся потолок тоннеля.

Но последнее предупреждение я все-таки выдам, а вдруг удастся вразумить бедолаг.

– Эй, бандиты, вы что, русского языка не понимаете?! – кричу им, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно грознее, и не моя вина, что талантливый гольд Санр сделал его таким мелодичным. – Быстренько валите отсюда, пока я вам не наваляла!

– Постой, Атанчик, – хватая спутника за руку, готовую метнуть топор, изучающе разглядывает меня ведьма. – Что-то тут нечисто. Эй, чудище, ты кто?

– Дед Пихто, – не ведусь я на этот простой прием, призванный усыпить бдительность. – Вы мне зубы не заговаривайте. Отходите от нее по-хорошему, сколько раз говорить?!

– А зачем она тебе? – осторожно высвобождает Атанчик свое запястье из пальцев спутницы. – Сожрать желаешь или еще чего?

– Ну ты больной! – возмутилась я, правильно в книжках было написано, что в бандиты тут самые тупые идут. – Такую гадость придумать. Подруга она мне, и вам тут шарить нечего. У нас всего имущества – кружка да пузырек с лекарством. Так что ищите другую добычу.