Редкая растительность, скорпионы, пауки и прочие обитатели пустыни на много миль вокруг вспыхнули и мгновенно сгорели, а песок в радиусе почти пятидесяти ярдов расплавился, образовав стеклянный круг, в центре которого стояли два человека. Такая трансформация происходит только при температуре более двух тысяч двухсот градусов по Цельсию. Но и это стекло просуществовало недолго, поскольку миг спустя оно бесследно испарилось.

Сам воздух вокруг двоих врагов оказался аннигилирован напором небывалой энергии, которую они обрушили друг на друга, и в образовавшуюся пустоту хлынул новый воздух – и этот процесс длился и длился. Вокруг Крафта и Аль-Йада словно бы бушевал небольшой торнадо. За этим периметром воздух остался, однако вся влага испарилась, затянув небо туманной дымкой, дрожащей, как будто от жара костра. Пустыню укрывал густой туман, мешая различить что-либо, кроме пылающего тут и там огня.

Менее чем через тридцать секунд голова у Крафта начала болеть от нехватки воздуха и усилий по направлению огромной энергии – как для атаки, так и для защиты. По его коже катился пот. Аль-Йад снова взлетел в небо и опустился на расстоянии нескольких миль, чтобы глотнуть свежего воздуха, однако и этот воздух оказался аннигилирован, едва Крафт прилетел следом и вновь вступил в сражение.

Аль-Йад тоже истекал потом и в конце концов сломался, не в силах поддерживать одновременно атаку и защиту. Его разум был силен, но не настолько силен, как у Крафта.

Аль-Йад полностью сосредоточился на укреплении своего щита, и щит Крафта мгновенно исчез – ведь его больше не атаковали. Защита требовала куда меньших усилий, чем нападение, и Крафт осознал, что Хаддад всегда может улететь прочь, если почувствует, что его щит начнет подаваться.

Крафт тоже прекратил атаку, и теперь оба стояли лицом друг к другу, не нападая и не защищаясь.

Как и следовало ожидать, ситуация оказалась патовая.

Яростный ветер вокруг них утих, и свежий воздух вновь наполнил их легкие, хотя в нем чувствовался горький запах оплавленного песка и горящего саксаула.

– Пытаешься убить меня, Бреннан? – спросил наконец Аль-Йад по-английски, с легким акцентом. – Не очень-то честно, учитывая наше соглашение. Хотя ничего другого я и не ожидал от воплощения Сатаны.

– Я не пытаюсь убить тебя, – возразил Крафт. – Я только хотел доказать, что говорил правду. А слышать, как ты говоришь о чести и нашем соглашении, мне просто физически больно. Да ну, Омар, ты действительно ожидаешь, что я поверю, будто ты не убил бы меня сразу же, едва тебе представился бы шанс?

Аль-Йад покачал головой:

– Ты должен называть меня «Длань Всевышнего» или «Великий», и никак иначе.

– Да прекрати, Омар, – саркастически фыркнул Крафт. – Никакая ты не Длань Всевышнего. Ты просто бухгалтер, которому не повезло оказаться в заваленной пещере и который использовал законы природы, чтобы обуздать энергию. Ни граном больше, ни граном меньше.

– Наверное, нельзя было ожидать, что Повелитель Зла признает мою истинную природу, – сказал Аль-Йад. – И да, я убил бы тебя, если бы мог. Но я никогда и не обещал щадить тебя. Напротив, это ты обещал не докучать мне и не включать свой излучатель квантового зеркала.

Крафт задумался о том, каким образом Хаддад может продолжать так сильно верить в свою божественность, одновременно признавая, что сложное устройство, основанное целиком и полностью на научных принципах, может одолеть его. Или как он может верить в свою абсолютную божественность и неуязвимость, одновременно сознавая необходимость защищаться от ядовитого газа. Человеческие таланты к самообману были поистине неисчерпаемы.

– Ты действительно не желаешь признать, что хотел сейчас убить меня? – спросил Аль-Йад.

– Если бы я хотел тебя убить, – спокойно отозвался Крафт, – ты был бы уже мертв.

Аль-Йад рассмеялся и покачал головой:

– Нет. Ты вложил в эту схватку все, что у тебя было. Я знаю это. Мы оба достигли предела наших возможностей.

– Значит, даже у бога есть пределы? – произнес Крафт, приподняв брови.

– Да. На время, – ответил Аль-Йад. – Но, располагая всей полнотой времени, я рано или поздно смету и эти преграды.

Крафт отметил, что речь Хаддада стала более формальной и звучала в духе какого-нибудь священного писания, даже по-английски. Быть может, сириец сейчас был еще более безумен, чем прежде.

– Ты пришел проверить, сможешь ли ты меня одолеть, – продолжил Аль-Йад, глядя на Крафта с нескрываемой ненавистью. – И проиграл. Так почему же ты все еще здесь?

– Я пришел не для того, чтобы попытаться убить тебя, Омар, – ответил тот, стараясь как можно чаще использовать это имя, чтобы разозлить противника, – а для того, чтобы привлечь твое внимание. Чтобы напомнить о моем существовании. Я наблюдаю. Я жду. И то, что я говорил, все еще в силе. Ты можешь набирать сколько угодно власти и последователей, пока не будет убит никто из невинных людей.

– Люди, которых я убью, отнюдь не невиновны, – возразил Хаддад. – Это неверные. Они заслуживают правосудия, которое я намерен даровать им.

– Хватит, Омар! – рявкнул Крафт. – Ты знаешь, что я имею в виду.

– Значит, ты развил свои умения, – промолвил Аль-Йад. – Конечно же, я предполагал, почему ты питаешь такой огромный интерес к Алиссе Аронсон. Вижу, твоя еврейская шлюха сумела совершить то, чего ты так долго желал.

Крафта покоробило, когда он услышал, как сириец отозвался об Алиссе, но заставил себя не обращать на это внимания. Пока что.

– Она наконец помогла тебе достичь веры в себя, необходимой, чтобы встать вровень с богом, – продолжил Аль-Йад. И добавил с невеселой улыбкой: – Почти.

– Если бы я действительно был Сатаной, для чего бы мне нужна была помощь гипнотизерши?

– Мы оба родом не из сей земной обители. Но сейчас мы существуем в ней, и потому обременены некоторыми ее законами. Тебе это ведомо ничуть не хуже, чем мне.

«Интересно, – подумал Крафт, – так вот как он объясняет непоследовательность своей логики!»

– Ты пришел сюда, чтобы узнать, довольно ли будет твоей новой силы, чтобы убить меня, – сказал Аль-Йад. – И я вынужден задаться вопросом: почему? И мой ответ таков: ты слишком сильно наслаждаешься столь великой властью. Я не думаю, что теперь ты станешь включать свое устройство, что бы ни случилось. Потому что теперь, когда ты отведал абсолютной власти и силы, ты ни за что и помыслить не захочешь о том, чтобы прервать свое существование.

Крафт бросил на него снисходительный взгляд.

– Я знал тебя до того, как ты сделался массовым убийцей, Омар. Тогда ты был мне по душе. Но теперь ты стал всего лишь буйным сумасшедшим, достойным жалости. Ты ничего не знаешь ни о чести, ни обо мне. Верно, я отнюдь не спешу умирать. Но посмей только нарушить установленные мной правила – и я не стану колебаться. Ты убежден в том, что я Сатана. Стал бы Сатана колебаться перед тем, как сделать все необходимое, чтобы победить Длань Всевышнего? Подумай об этом. Брось мне вызов – и вскоре ты будешь мертв. Человек или бог, ты все равно придешь к гибели.